Новая хозяйка собаки Баскервилей
Шрифт:
На работе Кате доставалось от соседей. Когда улеглись первые эмоции и отзвучали охи и ахи, пошли любопытствующие. Владельцы магазинов и продавцы заглядывали к ней в магазин и, спросив что-то незначительное, приступали к дотошным расспросам. Люди поинтеллигентнее еще как-то скрывали возбужденное любопытство, людей попроще интересовали всякие подробности. Катя, в силу воспитания, сразу прекратить разговоры не могла. Она что-то рассказывала, что-то уточняла, надеясь, что, удовлетворив свое любопытство, люди отстанут от нее. Но она
– Я не знаю, что делать, – пожаловалась она как-то Евграфову.
– Как что?! Скажите, что с вас взяли подписку о неразглашении.
Катя с благодарностью посмотрела на директора. Все так просто, а главное, соответствует действительности. Следователи, с которыми она беседовала, предупредили о конфиденциальности.
На яхте следователей было двое. Прилетевшие из Москвы, они много времени потеряли из-за того, что решили беседовать с каждым пассажиром. Логичнее было бы заставить всех дать письменный отчет о том времени, когда было совершено убийство. К удивлению Кати, в первую очередь в кают-компанию пригласили ее. «Странно, я же как раз вне подозрений, я была рядом! Почему они не разговаривают с остальными?» – думала она, слушая, как следователь объясняет ей важность ее показаний.
– Вы понимаете, это не просто криминальный случай! Это не разборки пацанов. Это покушение на государственного чиновника! Поэтому будьте внимательны к своим словам. И еще внимательнее к деталям, о которых рассказываете.
Катя и без них все это понимала. Но сосредоточиться и уж тем более что-либо вспомнить и записать она не могла. Когда Юрия уже отправили в больницу, когда на яхте появились следователи, Катя стала понемногу приходить в себя.
– Я вас поняла. Постараюсь все вспомнить.
– Да уж! И постарайтесь внятно объяснить, что заставило такого человека, как господин Спиридонов, оказаться в этом лесу с ежами в собственной рубашке.
– В этом нет ничего странного. Мы пристали здесь по моей просьбе, я захотела посмотреть землю, которая уйдет под воду. Мне показалось, что в этом месте должна быть какая-то особенность. Особенность обреченности…
Оживление, которое появилось на лице следователя, когда Катя сказала, что господин Спиридонов бросился исполнять ее прихоть, сменилась скукой и раздражением при упоминании о пострадавшей от затопления живности.
– Нет, нет, без эмоций, пожалуйста, нам нужны факты… Вы, так сказать, в каких отношениях с пострадавшим?
– Мы – попутчики, соседи, у нас каюты почти рядом…
– Я не об этом, и вы меня вполне понимаете, – следователь стал ехидным, – я о ваших личных отношениях.
– У нас нет никаких отношений! – Катя даже покраснела, хотя и была готова к подобному вопросу. Скорее всего, кто-нибудь из пассажиров что-нибудь наплел.
– Имейте в виду, что наш разговор останется между нами.
– Да мне все равно, что и кто узнает… Мне нечего скрывать, – возмутилась Катя. – А членов семьи, близких у господина Спиридонова немного. Он – вдовец.
– Кто? – следователь удивленно на нее посмотрел.
– Вдовец. У него жена умерла. Обстоятельств я не знаю. Мне не очень удобно было расспрашивать.
– А он вам сам сказал об этом?
– Да, вернее, он так обмолвился, что все стало ясно.
– Да, я понимаю, – следователь, казалось, был озадачен.
– Вот и я так посчитала. Впрочем, выяснилось это случайно, в разговоре.
– А вы его помните? Этот разговор?
– Да, но он пустяковый…
– А именно?
– Я предложила ему закурить, а он сказал, что бросил. Потом сделал такую паузу, значительную. И голосом очень расстроенным добавил: «Из-за жены».
– Ага.
Следователь отвернулся к окну и некоторое время молчал.
– А вы сами курите? – Следователь опять посмотрел на Катю.
– Я? Нет. И никогда не курила.
– А как же вы ему предложили закурить?
– Господи, я сказала, что, если он хочет, может курить.
– Понятно. – Следователь, казалось, удовлетворился ответом. – А еще вы что-нибудь можете вспомнить?
Катя задумалась – как назло, из головы повылетало все, что случилось за это время на яхте. Все события, безусловно мелкие по сравнению со случившимся, в голове Кати превратились в смазанную мозаику.
– Я не очень хорошо помню. Само плавание – оно такое монотонное, такое размеренное, что, кажется, ничего и не происходило.
– Я вас понял. Вы сейчас попробуйте описать происшествие. Только не торопитесь. И без этих ваших ежей, затопления и… вдовцов. Только факты. Сухие факты.
– Хорошо, я только факты изложу, хотя…
– Все, на этом мы с вами закончим. Продолжим в Москве, – поторопился молодой человек. – Кстати, собака ваша?
Катя замялась. Собака была не ее, но по совершенно дурацкой причуде она вдруг сказала:
– Моя. Это очень хороший, умный пес, – словно следователь мог подозревать Гектора в убийстве, а предать собаку она не могла.
– Это мы уже поняли. – Следователь кивнул в сторону ванной, где бушевал пес. Кате пришлось запереть его туда, поскольку в противном случае следователи не соглашались войти в каюту.
– Это она спасла Юр… Спиридонова, она дернула его, и он упал, поэтому пуля попала в плечо. А могла попасть в сердце.
– Будем разбираться, а сейчас самое главное – точно изложить, что вы делали, видели или заметили.
Катя исписала пять листов и даже попыталась начертить схему.
– Что это за животное? – спросил следователь, указывая на условно нарисованный холм.
– Это пригорок, перед берегом, он такой неровный…
– Я думал, верблюд, – следователь не был лишен чувства юмора.