Новая жизнь

Аникин Дмитрий Владимирович

не разлетался б по бумаге очень.

С помарками, подчистками, следами

блуждавшей мысли - вот его посланье

доподлинно - последнее прости,

последний всхлип - в последнюю разлуку

уход - узнал я руку - смерти весть,

которую придется взять, прочесть.

36. Марина.

Он сетовал мне часто, он брезгливо

меня воспринимал, он сиротливо

смотрел так на меня, на всю родню,

всё хуже, горше ото дня ко дню

он отстранялся -

будто и не наш

в иные эмпиреи устремлялся

и вчуже нас, надменно трактовал.

Могла

предположить, что он и после смерти

не будет слишком щедр к нам. Есть другие,

кто были ему ближе в роковые

моменты трудной жизни - ты, Илюша -

и вот его письмо - читаю, слушай...

37.

"Всю жизнь тебя как мог оберегал,

а толку чуть, ты вечно попадала

в какие-то провалы, то твой брак

с унылым шизофреником, то сын

дурак и вор и всё ты шла ко мне

за помощью, меня же обливала

помоями тепло и благодарно,

нудела, как мне жить, ворчала, ладно,

я всё терпел, но перешла черту,

последнюю, когда стыд срам, забыв

ты начала свой новый стон, надрыв

напрасный, худший всех - её кляня,

во всех, грехах обидах обвиня".

38.

"Я мог бы и простить. Такую дуру

воспринимать серьезно ни к чему,

но мне противна вся твоя повадка

украдчивая, весь твой потаенный

пыл ненависти, подлости" - она

чуть вздрогнула, продолжила бледна.

39.

"Когда б я верил всяким филантропам,

то им бы завещал, а так кому?
–

коварнейшему другу. Я ему

так много задолжал, его участье

чем было - в бедах, язвах сладострастьем,

паскуднейшим обычаем, но всё же...

он деньги тратил - получи, дружище,

возмездие - долги и пепелище"

40.

Его слова. Его блудливый голос

звучал и, значит, не было подделкой

письмо - всё настоящее - весь стиль -

и здесь не удержался ты, ломался,

хамил тем, этим, мне, Марине, горько

припоминал обиды, клял нас всех,

хамил и хаял, поднимал на смех.

41. Марина.

Был Паша не такой дурак безвольный,

чтоб отписать наследство ей. Тебе,

рассорившись со мной, он завещал

имущество, я знала это, и

пришла к тебе просить те двести тысяч.

Потом в конторе не сообразила

как так, что происходит, надо было

тогда его за жабры, но казался

таким солидным, мудрым.
– Кто?
– Да этот

нотариус. Но есть теперь у нас

текст подлинный и подлинная

воля

покойника. Вернем себе своё -

недвижимость, счета,

шматьё,

рыжьё.

42. Марина.

Всё стало окончательно мне ясно,

когда я заказала экспертизу.

Почерковеды сразу объявили,

что подписи на завещанье первом

все лживы -

и, значит, путь не долог до суда

тебе и твоему в зеленой тройке

любовнику.
– Любовнику?– А как ты,

Илюша, думал.
– Нет, не может быть–

Не думала, что этим удивить

знакомого старинного ее

смогу. Вы все любовники у ней,

кто в этой драме сбились потесней.

43.

Но как же ты смогла убить его

повесить...

Эта хрупкость, эта нежность

с убийством несовместны...

Лишенье жизни, потный, грубый труд,

когда не яд...

Хладеющий как и окоченелый

груз взгромоздила, в петлю как продела -

все эти упражнения...

Я в них тебя не представляю...

Ну скажи,

весь этот морок-дрянь разворожи.

Ну, защищайся, плохо, неумело,

хоть как, я за тебя доделать дело,

додумать хОды, доводы смогу -

сидит, глаза таращит, ни гу-гу.

44. Марина.

Я тоже сомневалась в этом, как

тонюсенькая, хрупкая смогла,

как сил хватило - только посмотри

моль бледная, дрожащая от страха,

но сил хоть отбавляй в тщедушном тельце,

так зябко что вот кутается - пальцы

как клещи у нее - ты сколько лет

по клавишам стучала, пианистка,

сдавила горло и он умер быстро,

потом обычный трюк - веревка, блоки -

всё физики нетрудные уроки -

и сделано. И снова томный вид -

глаза как спят, томление в крови.

45. Марина.

Они уже вещички паковали,

готовились продать и разделить,

но тут ты объявился - или чем

сумел их испугать или тебя

решили тоже.
– Что меня?– Убить,

я думаю, вторая петля им

не нравилась, тут кто подозревать

не начал бы...
– Так ты меня травила,

вот почему взялись все эти боли

сердечные и ниже... Смерть была

во мне внутри и это дело рук