Новое место жительства
Шрифт:
— Ты парапланерист, стрелок, боксёр, самбист, — говорил Юрка. — Я не говорю, что ты смелый парень — трусов тут просто нет, они сюда не попадают. Но ты умеешь много такого, чего большинство тут пока не умеет. Я очень рассчитываю на тебя. Но… — он вздохнул, покусал губу. — В общем, есть примерно один шанс из трёх, что мы не вернёмся. Дирижабль не облётан на дальних. Местность впереди совершенно неизвестная. Накроемся — и ни могилы, ни памятника, ни даже пластикового мешка с номером.
— Я не боюсь, — коротко ответил я. Юрка вздохнул снова:
— Я не о страхе,
Нужно ли?!
Я засмеялся. Смешок родился где-то в горле и вырвался неожиданным звонким бульканьем; Юрка отшатнулся в седле, а я уже хохотал — взахлёб, мотая головой, словно у меня началась истерика. Но нет — это была не истерика. Совсем не истерика.
Он спрашивает! Он ещё спрашивает! Юрка — полный, абсолютный дурак; он — спрашивает!
Нужно ли жить?! Он бы ещё про смысл спросил — какой смысл в восходе, никакого! Это просто здорово — когда восходит солнце! Это здорово — когда целый мир — твой! Это здо–ро–во–о!!! Какой же молодец Юрка! Как здорово, что у меня такой брат!!!
Не в силах справиться с переизбытком чувств, я рывком поводьев подал своего тихо возмутившегося мерина ближе, колено в колено с кузеном, перегнулся с седла, навалился на Юрку с рычанием и почти спихнул с заплясавшего коня.
Так выражать свои чувства по отношению к нему у меня начинало входить в привычку. И, кажется, ему это нравилось.
13. ОВРАЖЕК
Мы ехали почти до вечера. Когда конь не развлечение и не спорт, а средство передвижения — это, надо сказать, довольно утомительно… если едешь один или если собеседник неинтересный. Или если неинтересно вокруг.
Я был не один. Интересней собеседника, чем Юрка, было трудно себе и представить. А уж что было вокруг…
Нет, собственно, а что такого было вокруг? Обычный лес…
…на другой планете.
Понимаете? Не думаю. Но всё-таки попытайтесь представить.
Диковатое и странное ощущение. Как будто попал в сказку или просто — сошёл с ума, но от этого не страшно. Впрочем, сумасшедшие, кажется, не знают, что они сумасшедшие… Временами на меня накатывало неверие, даже судороги плечи сводили — ну не может же этого быть! Может, я и правда чокнулся?!
Я сказал это вслух, когда — около шестнадцати часов по–здешнему — мы остановились возле лесного ручейка, почти речушки. На противоположном берегу высилась изъеденная временем рогатая скала из алого с чёрным камня — в трещинах и расселинах тут и там росли кусты и деревца. Мы расседлали коней, умылись, перекусили, и Юрка завалился в траву, лениво потирая заживающую рану. Я уселся рядом и сказал:
— Не может быть.
— М? — спросил мой двоюродный и рассмеялся. Я тоже улыбнулся — смущённо.
Мы лениво подремали в траве, а когда постепенно всё гуще алеющее солнце спустилось между скал совсем низко, Юрка встрепенулся:
— Ехать надо, Славка. Давай, давай…
Мы рысью выбрались на просеку. Я вскинул голову почти испуганно — прямо над нами прошёл яркий планер, различалась
— Это что, патрульный?
— Да нет, просто кто-то летает, патрульные нашими гербами помечены всегда… — Юрка придержал коня. — Ага, приехали почти.
Мы выбрались к оврагу, края которого были заботливо обсажены сливовыми деревцами — ещё молодыми. На дне оврага бежала речушка; метрах в сорока от того места, где мы выехали, был перекинут лёгкий, но широкий деревянный мост с высокими перилами, а на другой стороне — повыше — виднелись дымки. Я прислушался — гавкала собака — задумчиво так, философски. Юрка замурлыкал, шпоря коня — но в мурлыканье была жестковатость какая-то:
— В связи с открытием Америки Морей прибавилось и нам… Из века в век скользим вдоль берега, Не приставая к берегам… Из века в век скользим по лезвию - То над клинком, то над пером… — Они ломаются. Железные… А мы — живём, живём, живём… [39]А я, следуя за ним, вдруг представил, как лет через триста на нашу Землю (что там будет к тому времени, я не знал, но как-то не верилось в прогресс человечества) опустится космический корабль…
39
Стихи Алькор.
…Овражек оказался маленьким селением — три дома, обнесённые солидным частоколом, ворота в котором, впрочем, были распахнуты настежь. На воротных столбах торчали большущие черепа — мне лично незнакомые… да я бы и не стремился познакомиться с их обладателями. И из этих распахнутых ворот выскочила не одна, а целых три собаки — здоровенные овчарки, комнатные и декоративные породы тут явно были не в почёте. Следом вышла девчонка и, ещё не отойдя от ворот далеко, свистнула псам — резко, коротко — и они, не добежав до нас, описали послушную ровную дугу и, вернувшись к воротам, сели у ног хозяйки.
— Вечер добрый, Ларка, — Юрка поднял руку приветственно. — Ваши где?
— В поле ночуют, — девчонка, кстати, была одета совершенно по–старинному. — Вечер добрый… А кто с тобой?
— Владислав, мой дворюродный, — Юрка соскочил наземь. Я медлил — если честно, побаивался собак, в седле казалось побезопаснее. — Так ты что, одна совсем?
— Не одна, — девчонка кивнула за плечо. — Юрка… — она помедлила, даже голову на секунду опустила, — …в общем, тут Воронцов.
— Чтоооо?! — Юрка замер на миг, потом быстро перекинул в руку топор. Я услышал его голос — превратившийся в свистящий шёпот: — Воооооороннн?!