Новое поколение
Шрифт:
– Похоронил бы ты ее, Гвейн.
Дракон молчал. Нервно, требовательно, ожидая одного - когда же он уйдет.
Дэви еще раз окинул взглядом пещеру и вышел. Когда-то он был сердит на старика, теперь осталась лишь жалость. Так здоровый жалеет калеку, свободный - раба, ощутивший вкус неба - того, кто никогда уже не сможет летать...
Когда после ужина отец сказал, чтобы завтра он был готов к прогулке, Витар ушам своим не поверил, а с утра решил, что это ему приснилось. Но Буревестник сам, только солнце встало, пришел в комнату сына и напомнил о намеченном походе.
–
Правда, радость немного поутихла, когда выяснилось, куда идут и на сколько. Не о таком Витар мечтал. Думал, сорвутся, как когда-то, на месяц-другой из родного мира, и понесется: сегодня здесь, завтра там. Разные миры, разные страны, поезда, самолеты, торговые обозы, гостиницы, трактиры, стоянки под открытым небом, под чужими, незнакомыми звездами... А оказалось, всего-то на два дня, на Алеузу. К Сумраку и тэсс Галле в гости.
Зато вдвоем, без ведьмы.
Мальчик собрал вещи: белье на смену, да пару рубашек. Сунул в сумку недочитанную книгу - все равно заняться будет нечем. Прежде, чем выйти из комнаты, посмотрелся в зеркало. Ощерился, глядя на свое отражение. Не зря же волчонком зовут? И точно же - волчонок: волосы серые, словно звериная шерсть, глаза в отца, карие, но светлее, чуть с желтизной, будто и впрямь волчьи, а сам худой, жилистый. Ростом, жаль, не вышел, другие к одиннадцати уже под три гиара вымахивают, так ведь и отец, если бабушке верить, только годам к двадцати в рост пошел, а до того все в недомерках ходил. Витар расстегнул цепочку, на которой висел медальон с маминым портретом, надел на нее кристалл-переводчик, спрятал все под рубаху и набросил на плечи куртку. Можно идти.
До Саела порталами. Тэсс Галла и делала коридор, давно еще. Отец Витара в телепортации был не силен, но готовый проход активировать - не новый прокладывать. Из сада прямо к станции. Подождали с полчаса, чая с открывающим попили, и на Алеузу.
А там - лето. И дождь, как из ведра.
– Второй день льет, - жаловалась тэсс Галла Буревестнику.
– Хоть бери и облака разгоняй.
– Что ж еще не разогнала?
– спросил маг с усмешкой.
– А смысл? Завтра все равно к Дэви собираемся. Праздновать или не праздновать - его дело, но родителям-то поздравить можно? Лар у него хотел задержаться, ты же знаешь, его хлебом не корми - только в горы выпусти. А я думала к Маризе наведаться...
В гостях с ходу усадили за стол и тоже поили чаем, но теперь с бисквитными пирожными и маленькими треугольными слойками со смородиновым джемом. Таких вкусных слоек Витар от рождения не пробовал, и уже ополовинил стоявшее перед ним блюдо. Отправлял в рот одну за другой и жевал - аж за ушами хрустело. Потому и разговора взрослых он почти не разбирал. Прислушался только, когда прозвучало его имя.
– Давай, я Витара с собой возьму?
– предложила отцу чародейка.
– Ну что ему с вами сидеть? А так в горы выберется на денек, потом на Свайлу - там парки, виртуальные площадки, мог бы с девочками играть...
Вот тут-то он и понял, к чему вообще эта прогулка.
Проглотил комом ставшее в горле сладкое тесто и, ни слова не говоря, поднялся из-за стола. Никто и внимания не обратил.
– Витар!
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем отец его нашел. Буревестник подошел, стал рядом, не укрываясь от дождя, хоть легко мог отвести воду, и встряхнул мальчишку за плечи.
– Что случилось, сынок?
– Случилось?
– Витар поднял на отца глаза, сдерживая желание оскалиться, как с утра перед зеркалом.
– Ведьма твоя случилась! Ненавижу!
– он рванулся, что было сил в сторону, но отцовские руки крепко вцепились в вымокшую рубашку.
– Ненавижу ее, слышишь? Хоть бы она умерла! Как мама... Понял? Чтоб она умерла, твоя белобрысая... шлюха!
Он не помнил, где и от кого услышал это слово и что он означает. Выпалил в сердцах и замер, увидев занесенную над своей головой руку.
Буревестник никогда не бил сына. И сейчас не ударил. Стиснул в кулак пальцы, и дождевые капли отскочили от них в разные стороны колючими льдинками.
– Иди в дом.
Повторять Витар не заставил. Отец еще стоял в саду под усилившимся вдруг ливнем, а он бегом кинулся в комнату, где оставил по приходу свои вещи, схватил сумку и бросился прямиком к вратам.
Станция была тут же, в доме, как это ни странно. Но мальчишка и раньше об этой странности не задумывался, а сейчас - и подавно. Влетел, мокрый, взъерошенный, и остановился перед столом, за которым скучал молодой человек с черными тараканьими усиками.
– Здравствуй, открывающий.
– Здоровались уже, - бросил тот, продолжая вычерчивать на листе бумаги какие-то закорючки. А потом уже поднял голову и удивленно уставился на Витара.
– Хм... Ну, здравствуй идущий.
Оно и понятно: человек видел его с отцом, с Сэллером Буревестником, проводником, потому и не понял сразу. Да и много ли идущих его возраста? Говорят, редко бывает, чтоб так рано проявилось.
– Я домой хочу, - сказал мальчик, стараясь выглядеть уверенно.
– А папа знает?
– Я - идущий, - напомнил он.
– Ты всех идущих к родителям за разрешением отправляешь? Что-то я не помню в «Договоре» такого пункта.
Мужчина хмыкнул, отложил свою писульку и скрестил на груди руки.
– Тогда плати за переход и иди. Пункт об оплате ты помнишь?
– Я и про восьмой параграф помню. Каждый идущий имеет право на возвращение в родной мир.
Деньги у Витара были. Но восьмой параграф позволял не только сэкономить на переходе. После того, как открывающий активировал врата на возвращение, идущего выбрасывало в родной мир на станцию, которая располагалась ближе всего к месту его рождения. И значит, попадет он не в Саел, а на Саатар, где жили когда-то родители. А на Саатаре - Витар давно уже об этом думал - он попробует найти кого-нибудь из маминых родственников. Она же была принцессой, выходит, и он- принц. Может быть, маминой королевской родне как раз нужен принц? Или, может быть, им просто нужен будет ребенок...