Новое житие - покой нам только снится

Графов Станислав

– Я очень серьёзная девушка, мой господин, - словно уловив его размышления, парировала она.

– Я уже понял, - дождавшись отправки сообщения, он коснулся её лакированных коготков. Среди шума аппаратуры и беготни персонала на это никто не обратил внимания. – Честно говоря, изнываю от скуки по приятному женскому лицу и стройной фигуре. Фройлен действительно католичка? Хотя я принадлежу по неразумной юности к лютеранской церкви, мои предки – исключительно добропорядочные католики…

–

Мы это выясним при встрече, мой господин, - улыбнулась напоследок девушка. – Через неделю, ровно через неделю, герр оберст.

Она так и не представилась, он так и не спросил её имени. Он был уверен, что информация о его предложении тут же ляжет на стол I s при штабе войск связи, а также группы армий «Юг». Оттуда она непременно попадёт к нему. И, если не получиться закрутить с этой примерной католичкой продолжительный роман, то… Во всяком случае, её можно будет приобщить к работе как «доверенное лицо», что также неплохо. Во всяком случае, с кем-то из штаба Абверкоманда-102 стоит обсудить этот вопрос.

Она же мечтательно проводила взглядом его Бронзовый крест с мечами и медаль «мороженое мясо» за московскую компанию. Погоны оберста на красной подкладке артиллериста показались ей мало интересными. Тем более что через полчаса после его ухода на телетайп поступило сообщение из Абвершталле, Абвер II. Его пришлось срочно принять и сдать под расписку в закодированном виде офицеру из оперативного отдела, что тут же принялся разыскивать господина полковника.

***

…Испейте водицы, товарищи командиры, - небольшая, ладно скроенная молодуха протянула брезентовое ведро с двумя ручками: - За детей спасибо, что присмотрели, - она сурово окинула взглядом присмиревших ребятишек; особенно голопузого мальчишку и веснушчатую белобрысую девочку: - Ироды вы Ироды! Родила вас на свою погибель. Вот вернётся отец с фронта – то-то он вас…

– Ладно тебе, мама! Зато мы видели, как фашисты горели… - начал было голопузый, но тут же спрятался за сестрёнку.

– Где воюет хозяин? – Виктор где-то вычитал, что «кормильцем» и «хозяином» звали мужа до революции. Так как товарищ Сталин вводил многое из той старой России, не худо было щегольнуть своими познаниями: - На каком фронте, хозяюшка?

Он передал мягкое ведро Тевосяну. Тот, распустив воротник гимнастёрки, погрузил в ледяную, колодезную воду свой горбатый нос. Пораненной правой рукой он держал днище, от чего время от времени тонко вскрикивал. Хозяюшка удивлённо навострила на него стрельчатые брови, хотя и заметила марлевую повязку с коричневато-бурым пятном.

– Ну так мы за детьми того… присмотрели, значит, - распустил было хвост Сашка Ахромеев.

Виктор многозначительно поперхнулся, взяв грязной пятернёй своё горло. Хотелось, правда, чужое.

– Спасибо и на том, товарищи командиры, - молодка

посмотрела на него с холодной грустью. – Спасибо, и дай тебе Господь жену красивую да работящую. А моего-то… С августа 41-го ни одной весточки. Ни слуху, ни духу, как говорится, - её синие глаза задёрнула сплошная серая пелена. – Пришло одно письмецо. Никакого адреса – «вэче» какое-то… Половина чернилами кто-то вымазал, да штампик. Как сейчас помню, - она напрягла свой круглый, прорезанный морщинками лоб под полотняной косынкою: - Проверено этой… тьфу, не приведи Господь, военной цезурой! Так и отпечаталось. Что это, у всех так проверяют или у одного моего Васечки?

– У всех, у всех, - тактично ответил Ахромеев.

– А, ну вот… А после этого, как в воду канул. Уже при немцах у себя в хате обнаружила на столешнице коротенькую записку, - она понизила голос и оглянулась по сторонам. – Малюсенький такой клочочек. А там его рукой нацарапано: жив, мол, здоров. Скоро из плена выпустят. Аккурат как немцы в хате стояли…

Тевосян поперхнулся недопитой водой. Сашка моментально подскочил бить его по спине. А Виктор, сузив брови, сделал молодухе знак:

– Слушай, вот ты же умная женщина, а мелешь… Кто ж такое вещи на публику выносит? Люди всякие да разные на планете водятся. Может кто и… хм, гм… просигналить куда следует. Да ещё и с наворотами: мол, вербовала она меня. Понимаешь что это такое? А там попадётся свой крендель. Потянет тебя к себе и начнёт жилы мотать. В таком духе…

Он содрогнулся от неслабого толчка. В плечо его ткнул Ахромеев. Другой рукой он скрытно от молодухи крутанул у виска, изобразив на лице не то недоумение, не то сожаление. При этом Виктор отметил: рожа у него сделалась такая, будто слопал он солёный помидор и ни чем не закусил.

– Во-во! Правильно говорит, товарищ капитан, - расплылся он в делано-благодушной улыбке. – А дозвольте вам пустое ведрецо набрать по-новому, а затем в хату вашу поднести? А не то…

– Боитесь, умаюсь, товарищ… - она растерянно окинула посветлевшим глазом чёрный погон с одним просветом и двумя звёздочками (Сашка расстегнул до пупа комбинезон), а также чёрно-оранжевую нашивку за ранение над правым карманом. Видно, что новые знаки различия были ей в диковину. – Не умаюсь, не бойтесь. Привычная я. Сызмальства не такое на себе тягала. А за детей спасибо. Помолюсь за ваше здравие в церкви, если после боя цела осталась, - она окинула взглядом Виктора, а затем облупленный купол, что подпирал крестом яркий небосвод.

– Не верующий я, - самому Виктору было неловко от своих слов. – Но, если чуете, что поможет, молитесь. Хорошо, когда вера есть.

– Вот и я о том же – молодка улыбнулась, обнажив под пересохшими губами крепкие зубы. Получив назад ведро, она сурово зыркнула на ребятишек: - Санька, Мотька! Живо за мной, кому говорят! Ох, дождётесь у меня, ехидны. Надвуходоносоры проклятущие, хуже Гитлера!

<