Новое житие - покой нам только снится

Графов Станислав

empty-line />

– Как зовут тебя, красавица?
– Тевосян смерил миндальными глазами её фигурку. – Может, приеду после войны в ваши края – присмотрю кого-нибудь…

Виктор давно уже оценил стать этой женщины. Мешковатый вытертый сарафан, сшитый из разных лоскутов, скрывал наиболее лакомые места, но ножки были выше всяких похвал. Разве только ступни были натоптанные и потрескавшиеся, да пальцы сбиты в кровь изрядно. Ещё бы! Обувь как до революции необходимо было беречь в оккупацию. Починка и тем более изготовление обходилась недёшево. Порой за кусок сала, яйцо или крынку молока, что в это голодное время равнялось тысячи рублей, если не больше. Иной раз, в этом он убедился ещё в Воронеже, иные несознательные гражданки сожительствовали с немцами, румынами, итальянцами, венграми да прочими захватчиками, что б им перепадало на стол. С тем же подходили к бойцам и командирам освободившей Красной армии. Последним было строго-настрого запрещено

вступать в половые отношения без презервативов, что были розданы по личному составу. Многие потешались над их прочностью, набирая воду и запуская этими резиновыми шариками друг в друга. Правда, особист, инструктируя на курсах переподготовки, заметил сурово: «Ещё раз напоминаю, товарищи командиры, что на освобождённой от врага территории быть в два раза бдительней, чем обычно! Осталось много невыявленных агентов врага, прислужников, полицаев и тому подобной мрази. От всех мы, дайте время, скоро вычистимся. Но допрежь волю своему гармону не давать, но держать в узде. Иные бабы, оставленные здесь для агентурной разведки, так и ловят олухов царя небесного, что б потом зацепить на крючок. Подстроить скажем, после пьяного и постельного угара, пропажу служебных документов или личного оружия…» Начальник медчасти, дебелая блондинка с пышной высокой причёской в звании майора, упоённо закатывая глаза, продемонстрировала, что советский презерватив может выдержать нагрузку до килограмма. «…Но пробовать на себе, товарищи командиры, я решительно вам не советую…» И ещё раз напомнила об угрозе триппера и гонореи, которую занесли оккупанты. А политрук прочитал бойкую лекцию о воздержанности, от которой у иных парней закипели злые слюни. Захотелось завыть по-волчьи или по-собачьи, но сухощавый капитан в железных очках мгновенно вырулил: разразился стихами Пушкина и Блока. «…Ты право, пьяное чудовище, вся истина – в вине…» А в довершении заговорил и вовсе не по теме: «Весьма сомнительно товарищи офицеры, что зачатие Иисуса Христа, Сына Божия и Сын Человеческого в одном лице, было непорочным. Наукой ещё не доказано… Кроме того, если он Святая Троица в одном лице, а также Сын Человеческий и Сын Божий… Получается, что в нём соединились две ипостаси. А это лишнее свидетельство тому, что так называемое «непорочное зачатие» - всего лишь способ убедить, что есть отношения от Бога, а есть… В конце-концов, ведь зачинали гражданки Древней Греции да и Древнего Рима от своих Зевсов да Гераклов? Религиозные сюжеты весьма схожие, хочу заметить…»

– Вам про что? Не гулящая я, - смутилась молодуха, подталкивая детей к хате. – Если товарищу вашему… Вот ему! – ещё более смутившись, она взглянула на чёрные погоны с латунными звёздочками и эмблемой танка, что топорщились на плечах Виктора: - Клавдия я. Можно Клавой звать. Мы пойдём, ладно?

– Красавица маркиза! Дозвольте всё же вас подвести до замка, - встрял всё же Сашка; перехватив у Тевосяна пустое брезентовое ведро с тавро из орла со свастикой, он оказался рядом с детьми, что возбуждённо загалдели: - Вот, и подрастающее поколение голосует исключительно за!

Молодухе ничего не оставалось кроме как уступить. Потупив прекрасные синие глаза, возбуждённо (как показалось Виктору!) шаркая истоптанными босыми ступнями, она в окружении Саньки и Маньки запылила к дому. Сашка изловчился и подмигнул Виктору через плечо. Тем не менее глаза у него, как показалось тому, излучали серьёзность. Спрятанная где-то в глубине, она на секунду вырвалась наружу, чтобы тут же залечь на дно.

Кивнув невпопад Сашке, Виктор окинул Тевосяна наигранно-ревнивым взором:

– Балабол ты, Барефзес! Небось, привык в своём Сочи женщин на танцах кадрить! Хвать под мышки одну, другую и будь здоров! А там с таким темпераментом отбою от красавиц нет. Ну, скажи, если честно, какой это по счёту населённый пункт, отбитый у врага, где вы, товарищ лейтенант, обещали пожениться? Ась, не слышу?

Для убедительности он приставил широко оттопыренную ладонь к левому уху.

– Сбился со счёта, командир. По правде говоря, не единожды.

– Ай, как не стыдно, ай, ай! Наобещал, наверное, всей освобождённой от врага территории в три короба. Разгневанных женщин целая дивизия наберётся. Шучу…

– Хорошо шутите, комбат. Спасибо, учту. После такого боя, - миндалевидные глаза «Барефзес» налились тревожной тоской, - разрядка должна быть.

Пять оставшихся от батальона СУ-85 с вмятинами и пробоинами по корпусу, опустив пушки, чтобы не деформировалась гидравлика, стояли посреди площади зелёными прямоугольными коробками. Из двух тягачей ГАЗ-42 медленно выгружались снабженцами из батальона обеспечения зелёные продолговатые ящики с БК. Бронебойно-трассирующие

и осколочно – фугасные снаряды со специальными ключами («ошкурками») для установки взрывателя распределялись в общем количестве сорока девяти на каждую самоходку. Учётчик худой и нескладный лейтенант тут же занёс расход боеприпасов в тетрадь. При этом громко сетуя: «Вот настреляли-то, вашу мать! Кто мне от осколочно-фугасных выстрелов гильзы будет предъявлять? Вы сколько их настреляли всего?» Виктору пришлось сводить его в церковь и показать, что там штабелями было сложено двадцать осколочно-фугасных выстрелов с Ахромеевской САУ. Кроме того, он предложил заглянуть в боевой отсек каждой из уцелевших самоходок. «Ну что, убедился, буквоед? Не надоело закорючки свои выписывать и в закорючки людей превращать?» «Да, вам бы всё острить, товарищ капитан, - слезливо поморщился тот, захлопывая вытертую на углах тетрадь. – А с меня, между прочим, спрашивают. За каждую гильзу! Я должен по каждому израсходованному выстрелу отчитаться! Или вы не знаете, как в начале войны у нас было с БК? Вот тот-то и оно, что… Хреново! Все знают, а всем на нас, буквоедов наплевать. С высокой, как говорится, колокольни», - он опасливо окинул взором из-под козырька защитной фуражки облезлый купол с крестом под полумесяцем.

– …Вот-вот! – донёсся весёлый голос со спины, в коем сразу же был признан Ахромеев. – Что тебе, лейтенант, бирюльки или шпильки, наши выстрелы? Или это макароны, чтобы их наверх по одной да одной левой тягать? Ага, попробуй сам, а я посмотрю! Ладно?

– С меня начальство потом истребует, - запричитал лейтенант с обеспечением. Уходя, он всё же решил наступить на любимую мозоль: - Фраер ещё выискался…

Сашка лишь сплюнул ему вслед. Затем весело утёрся и ещё веселей изобразил на лице, как ему было здорово там, куда он сходил. Да это впрочем, и без его ужимок было ясно. Виктор лишь страсно вздохнул, но подавил в себе блудливые мысли. Они стискивали его со всех сторон, отсекая душу от того могучего источника, что вошёл со святой водицей. Теперь источник сузился до бутылочного горлышка и грозился оставить его. Тут же пришла гусеничная ремонтно-эвакуационная машина – на шасси Т-34, с курсовым пулемётом в стальной маске. Два ремонтника, один в защитном а другой в синем промасленном комбинезоне, выбрались наружу. В руках у них были ящики, где позванивали гаечные и разводные ключи, болты, маслёнки и прочая необходимость. Они принялись по-хозяйски осматривать САУ со всех сторон. Один, выплюнув прилипшую к губе цигарку, полез вовнутрь. «Ты б ещё с ней вовнутрь полез – я б тебя…» - начал кто-то из ребят, но тут же замолк. Один принялся было проверять наскоро склёпанную гусеницу СУ-85, что была за Тевосяном, но тот истошно завопил:

– Эй, друг! Зачем туфли с такой роскошной дамы снимаешь? У мужа не спросил, да? Ай-ай-ай, дарагой, как нехорошо! У меня механик обидется, - кивнул он в сторону плечистого Петрова с забинтованной правой половиной лица, намокшей от крови (того, по всей видимости, посекло микроосколками). – Когда санбат только пошевелится? Такие девушки-красавицы, а быстроты иногда нет.

– А вы что, на ней женаты, лейтенант? – ремонтник опустил кувалду.

– А то! – присвистнул Сашка, толкнув «Барефзес». – Он и тут успел, наш пострел. Везде успевает…

– Ащь! – рявкнул тот, прижимая обвязанную марлей правую руку. – Потише, старлей. А то тут раненые есть… вы не видите…

Ремонтник, пузатый ефрейтор, лишь выразительно вздохнул и покрутил пальцем у виска. Его товарищ-напарник вылез наружу и вернулся с автогеном. Подключив его к аккумуляторам, что заряжались от двигателя ремонтной «тридцатьчетвёрки», он принялся заваривать мелкие пробоины. Попутно он заварил клёпку на гусенице тевосяновской САУ. Перед тем, как надвинуть на почерневшее от загара лицо тёмные очки-консервы, он загадочно изрёк: «Кто мне провод оборвёт, тому я кое-что сам оборву, а затем приварю не туда, куда следует…» Все понимающе закивали.

– Жаль командира 4-й, - Тевосян опустил чёрные ресницы и глубоко вздохнул. – Вся четвёртая полегла – ни одной машины нет. Их фрицы в упор расщёлкали. Надо полагать, поторопился Давыдов с отходом.

– Жаль, конечно, - вымученно согласился Виктор. – Винишь меня, лейтенант? Зря такой приказ отдал?

– Если б не отдал, вообще машин не сохранилось бы. Что, разве нет? Самоходка инструмент тонкий. Новинка для нас. В общий строй с танками её не поставишь. Как у фрицев – для прикрытия танковых атак с пехотой. Для их отхода также предназначены. Правильный приказ отдал, командир, - он положил здоровую руку на плечо Виктора. – Потому и говорим сейчас с тобой, что отдал ты такой приказ.