Новые крылья
Шрифт:
В вагоне ни с чем не сравнимый, такой чудесный запах путешествия. За окном поля, леса, луга сменяют друг друга с поразительной скоростью, очаровательное зрелище. Не мог оторваться часа два, пока совсем не стемнело. Как только сели в вагон, Митя тут же принялся суетиться вокруг Вольтера. Дома я почти не замечал, принимал как должное его заботы. Тут, в поезде, как-то особенно бросилось в глаза, что Митя над Вольтером как наседка хлопочет, как мать над дитятей. Переодевает, укутывает, подтыкает одеяло, все время, что-нибудь ему в рот пихает. То о чае для него хлопочет, то чтоб ему не дуло. Все печется, чтобы было ему покойно и удобно. Вольтер принимает все Митины заботы спокойно, почти безразлично, но никогда ему не перечит, слушается. Очень забавно и трогательно за ними наблюдать. Уложенный и укутанный Митей Вольтер, скоро захрапел. Я же еще долго вглядывался через темное окно в бегущую мимо дорогу, думал о своих домашних, о Демианове, еще больше теперь дорогом мне и близком, о Вольтере с его Митей, о Москве, что-то меня там ждет. На станции хотел, было, выйти из вагона, но овладело мною какое-то странное, задумчивое оцепенение, и я продолжал тихонько сидеть у окна, глядя на снующих мимо носильщиков, фонари и станционных рабочих.
ВольтерПроснувшись, тихо лежал, слушая, как стучат колеса, вдыхая необыкновенный вагонный запах, к которому нельзя принюхаться, сколько не дыши, и, наблюдая, как хлопочет Митя над Вольтером. От этих его хлопот веет какой-то домашней нежностью и уютом, даже в вагоне становится необыкновенно хорошо. Ехать бы так всегда!
Сразу же с вокзала телеграфировал Демианову: «Я с Вольтером в Москве. Жаль, не успел проститься. Вы лучше всех. Мечтаю возвратиться, чтоб вместе в Вами в путешествие пуститься». Эх! Не догадался я раньше намекнуть Вольтеру, чтобы он и М. позвал с нами. Не о том думал перед отъездом. А ведь это мысль! Если будет удобный случай, попрошу Аполлона его вызвать сюда. Ошарашенный, роскошью Метрополя, оставшись в своей комнате, долго не мог прийти в чувства. Даже сесть мне было, словно, неловко. И водопровод, и ватерклозет и телефон тут, всё для меня одного. Так ходил туда-сюда, все осматривал, ощупывал, пока Вольтер не прислал за мной, чтобы идти в ресторан. После обеда, отдохнув, поехали с визитами. Занятно узнавать места, виденные раньше на картинках, и ново и старо одновременно. Родственников и друзей у Вольтера в Москве много, дотемна всех объезжали. Чуть не каждый приглашал переселиться к нему, но вечером мы вернулись в гостиницу, так как Вольтер обожает тамошние рестораны. Наконец, оказавшись в постели, долго не мог уснуть на новом месте. Впечатления, обрывки разговоров, все перемешалось у меня в голове. Как-то там наши? Видели бы они меня! Хотел телефонировать М., но побоялся переполошить всех его домашних звонком в такое время. Нет, непременно нужно уговорить Вольтера вызвать М. сюда.
С утра телефонировал Демианову. Вероятно, поднял его с постели. Он был растерян, но очень обрадовался. Я тоже потерялся, не всё, что хотел, сказал ему. Как чудесно, что можно вызвать по телефону в любую минуту и услышать дорогого человека за тысячи верст. Навещая знакомых, Вольт. повсюду раструбил о своем новом начинании. Кем-то из них рекомендованный, явился к нему человек. Странный, неопрятно одетый, с выпученными глазами и коричневым лицом, морфинист что ли? Фамилию я не расслышал. Много пил водки, не пьянея, сбивчиво и скоро говорил о новом театральном искусстве. Вольтер от него в восторге, уверяет, что тот гений. Ап. Григ. не вылезает из ресторана, туда непрерывно кто-то приезжает, и всё его знакомые. Я отпросился поехать к Супунову. На квартире его не было, но мне указали, где его мастерская. Разыскивая С., заблудился. Еле выбрался, взяв извозчика и кое-как втолковав ему, куда мне нужно. Но зато на С. впечатление произвел своим приездом потрясающее. Он так удивился, что уронил все, что держал в руках. Пили чай с баранками, весело болтали. Я чувствовал в нем близкого и хорошего товарища. Даже выложил ему пасхальную историю, но так, что оба мы только посмеялись. Может быть, нужно было рассказать по-другому и спросить совета? Да уж ладно. Изложил ему затею Аполлона. С. говорит, что с подобными идеями теперь многие носятся, но, возможно, что именно у Аполлона выйдет что-то путное. Кроме него никто не имеет столько связей среди художников, актеров, музыкантов и литераторов. Не много среди них найдется тех, кому бы Вольтер не помог деньгами или протекцией. Что же еще нужно? Деньги есть, люди отыщутся подходящие. Очень может быть, что выйдет новый театр. Я пожаловался на то, что Ап. только пьянствует в Метрополе, сделал визиты и засел, и, кажется, никуда больше оттуда не собирается. С. заверил меня, что там только и только так подобные дела и начинаются. Позвал меня с собой посмотреть декорации. Вернувшись от С., Аполлона застал на прежнем месте, за тем же занятием, только окружение его изменилось. У себя в номере брал ванну. Лег спокойный и почти счастливый.
Никогда Вы не были мне ближе, Чем теперь, когда от Вас я далеко. Ваших глаз и тонких плеч не вижу, Но представить все могу себе легко. Никогда мне не были дороже, Даже сдержанные ваши «нет» и «да». Телефон приблизить Вас не может, Но душа моя летит по проводам. Никогда я с вами не расстанусь, Даже если вновь придется уезжать. В помыслах своих так и останусь, Сидя подле за руку держать.Странный со мной случай. В мастерской у С., я, войдя, не сразу его заметил в темном углу. Маленькое тщедушное существо, похожее на мышку. Остренький носик, темные глазки-бусинки, узенькое бледное личико. С. сказал: «Племянник. Двоюродный. Алеша». Он поклонился из своего угла, одной головой, слегка только привстав, да так там и остался. Мы с С. болтали, вспоминали Петербург, наш театр, я звал его к Вольтеру, но он отказался, работает. Выйдя на улицу, услышал, как меня окликнули господином и по фамилии, женский голос, на Ольгин немного похожий. Обернулся — нет, не женский, детский. Этот племянник Супунова, подросток, почти дитя. Лет пятнадцать ему от силы, а то и меньше. Догнал меня, пошел рядом. — «Я желал бы с вами поговорить приватно, если вы имеете время». Вот еще новости! О чем же он желает приватно со мной говорить? — «Ведь вы начинаете как поэт? И близко дружите с господином Демиановым? Вы секретарь господина Вольтера?» Что никакой не поэт не стал возражать, со всем согласился. — «Я желал бы поговорить с вами о стихах». Боже мой! Что за недоразумение?! — «Позвольте мне зайти к вам. Когда вам будет удобно меня принять?» Удивлен и растерян до крайности, но делаю хорошую мину, как могу. — «Приходите, пожалуй, ко мне в гостиницу. В Метрополь. Завтра или сегодня
4
Он хрупкий (выглядит хрупким) (фр.)
Вольтер на своем месте. Не надоело ему.
Ап. Григ. вручил мне адреса, по которым нужно съездить, осмотреть помещения для театра.
Телефонировал Демианову. Он кисел, говорит, что скучает, но несколько равнодушно. Неужели, с глаз долой — из сердца вон? Может, голова у него, болит опять? Или дома что-то не то?
Заехал за Мышонком, позвал его с собой, все же, вместе веселее. Он Москву еще плохо знает, мало где бывал один. Так целый день вместе заблуждались и выбирались, то пешком, то на извозчике. Болтали непрерывно. Мышонок большой фантазер. Слушаешь и не знаешь, чему верить в его рассказах, а что он тут же, сочинил, прямо на ходу. Он и не скрывает, что любит выдумывать. Обедая в трактире, вместе сочиняли истории о волшебной стране Розовых Грез с ее обитателями китайским юношей Сюнь Пэ, украинцем Барковщиной, французом мёсьё Лямуром, и фламандкой фрёкен Пипи. Таких насочиняли сказочек, сам Демианов мог бы, если не позавидовать, то удивиться. Немного хулиганские, однако. Но было очень, очень весело. До вечера время промчалось незаметно. Только когда уж стало темнеть, сообразили, что Мышонку давно нужно домой. Отвез его.
Вечером с Вольтером были в театре. А после он опять в свое не успевшее еще остыть ресторанное кресло, а я к себе в номер.
5
Мое сердце, колено, этот (фр.)
6
Рот, морковь, зубы (фр.)
7
Любовь, наивная, новый (фр.)
Купил в подарок Демианову книги и старые карты, которые ему, наверное, пригодятся. Будем, сидя за ними мечтать о путешествиях. В. то ли не понимает моих намеков, то ли не хочет звать сюда М. Да, может, мы и сами скоро уедем. В конечном счете, Митя, выходит, прав — денег проживаем много, ничего, почти, не делая. Я рассказал Ап. Григ. о просмотренных помещениях и отвез его в два места, самые, на мой взгляд, подходящие. Он пока ни на что не решается. А не дурно было бы для нового театра выкупить нашу «Одинокую кошку». Заведение известное с самой что ни на есть подходящей стороны. Перестроить немного, наших же друзей пригласить для оформления, и, вот вам, пожалуйста, готовый театр нового искусства. Поделился своим соображением с Вольтером. Он, кажется, доволен такой выдумкой, сомневается только, согласится ли хозяин «Кошки» ее продать. Выглядит он усталым, нездоровым. Переселился, все же, из ресторанов в свою комнату.