Новые крылья
Шрифт:
А.Г. очень смеялся, узнав про затею своей племянницы: «без меня меня женили», но, кажется, он даже доволен. Мишель предложил этот праздник Аполлона устроить в Античном духе. Всем нарядиться в туники, выбрать жрецов и виночерпиев, в виночерпии, разумеется, самых красивых, потому что на них должны быть только набедренные повязки. А.Г. потребовал тогда соорудить его статую в полный рост и жертвоприношений подле нее. — «Заколите мне молоденького козленочка». Но после сошлись на том, что с козлятами он будет управляться сам по возвращении, а мы уберем изваяние цветами и плодами. И всю ночь будем танцевать вокруг. Возвращаясь от Аполлона, М. опять канючил, что не хочет уезжать, я напомнил ему про праздник, он развеселился, но без прежнего воодушевления, скорый отъезд на него, все же, давит. Я рассказал ему про беседы с Правосудовым, он посмотрел задумчиво и говорит: «Берегитесь его». Я сделал удивленное лицо, он ответил на это: «Сергей Юрьевич прекрасный человек, безусловно,
Семья М.А. и мои переехали на дачу, а сам он пока ко мне. Не так я себе все представлял, по правде сказать, вообще никак не представлял. Когда он уже перебрался, я почувствовал досаду и раздражение. Не на него, ни в коем случае, а так. Я очень хорошо разобрался в том, что почувствовал, потому, что меня самого удивило, что это я? Разве Мишель неприятен мне? Разве не свершилось так скоро и так нежданно, то о чем оба мы мечтали? Жить вместе, пить чай вдвоем в своем укромном гнездышке, никому больше не принадлежащем, тихонько заниматься каждый своим делом, а потом весело вместе. И поцелуй на ночь с пожеланием доброй ночи. Как это все было для нас желанно, чудесно и недоступно. И вот, пожалуйста. А раздражился я на то, что своим скорым переездом мой дорогой друг лишил меня возможности хотя бы недолго насладиться полным одиночеством и свободой. Когда еще представится случай побыть наедине, без своих, полным хозяином себе и своему одинокому обиталищу? Так что, поначалу я был сильно не в духе. М., конечно, все видел, вряд ли он понимал, в чем тут дело, но потом, когда, я увидел, что он замечает мое недовольство и смущен, тут же все прошло. Милый, добрый, дорогой мой Мишель! Только бы он не подумал, что я не рад ему, или огорчен его соседством. Сам-то он радовался как ребенок, весело устраивался и планировал столько всего, что можно было подумать, мы теперь всегда так будем жить. Первое чаепитие наше слегка было лишено своей несравненной прелести, отчасти потому, что я все еще немного дулся, хоть и запретил себе, отчасти же просто оттого, что наяву происходило, а не в мечтах.
Никуда не выходили, были вдвоем. Раздевшись при известных обстоятельствах, после даже одеваться не стали, а так и ходили весь день, кого нам стесняться? М. заявил, что на праздник Аполлона я должен стать одним из виночерпиев, а виночерпии непременно, по его мнению, должны ходить совсем обнаженными. Я видел, что он говорит серьезно, но сделал вид, что принял все за шутку. Целый день пробаловались, какие там занятия! Я подумал, сможем ли мы вообще, живя вместе заниматься делом? Впрочем, это новизна и любовь так действуют. Все же, я люблю его. Несомненно люблю.
Пока Мишель ходил бриться и стричь волосы, я заглянул в его дневник. На этот раз я действовал почти спокойно, не как тогда, когда не мог от волнения разобрать ни слова. Я хотел знать, насколько отличается то, что он там пишет, от того, что считает возможным зачитывать мне или друзьям. И оказалось, что почти совсем не отличается. Я ожидал невероятных откровений, интимных признаний, может быть, даже выражений непристойных. Ничего такого. Все написано ровным, приличным тоном, как будто, специально для того, чтобы потом читать публично. Я еще подумал, что же это за дневник, в котором даже с самим собой нельзя быть вполне открытым и искренним? А вообще-то, Демианов, как большой писатель, вполне может рассчитывать на то, что дневники его впоследствии будут опубликованы, тогда конечно, нужно быть осторожным. Так или иначе, обо мне написано мало, почти ничего. Вообще за последние дни никаких оценок событий или выражений чувств, так констатации: кто к нему приходил, куда и с кем ходил он сам, что читал, что писал, что играл. Немного бытовых подробностей, немного о том, что нет денег. Но я мало успел прочитать, боялся, что М. меня застанет. И зачем я кинулся к дневнику? Искать подтверждений? Каких и чего? Ведь он именно ко мне перебрался вместо дачи, а не на колокольную к Петрову, скажем. И пусть в дневнике обо мне мало написано, это может говорить о том, что всё между нами хорошо, как нельзя лучше. Ведь, все же, ту его историю с Правосудовым он очень переживал и подробно тогда описывал.
М. пришел из парикмахерской благоухающий и довольный. Он очень любит, когда его бреют, стригут, слегка касаясь головы и лица, особенно когда парикмахер молодой и красивый. И в баню любит ходить.
Итак, у нас теперь семья Такая странная для многих Под одеялом наши ноги Сплелись — ищи, где ты, где я Так скоро воплотились в явь Все наши робкие надежды, И перепуталась одежда, Где тут моя, а где твоя? Ты надеваешь мой жилет, Не глядя, твой беру пиджак, И мы идем гулять вот так. И в мире нас счастливейСупунов приехал. М. весел и доволен — все друзья рядом, и никто его не неволит. С., как раз, очень вовремя явился прямо с корабля на бал. Вот мы все вместе, вчетвером, Мишель, Супунов, Правосудов и я, держась под руки, отправились на Ольгину soir'ee [10] . О.И. постаралась на славу, ничего подобного я и представить себе не мог. Вопреки мечтаньям М., вечер был не античный, а восточный. Гостиную всю завесили пестрыми тканями, натащили туда редкости, привезенные Аполлоном из Китая и Индии, воскурили благовония. Гости расположились прямо на полу, на ковре и мягких подушках. У некоторых дам лица были густо намазаны белилами, а в волосы воткнуты длинные спицы. Мужчинам роздали халаты. Пили китайский желтый чай и сливовое вино. Еще была водка в очень маленьких чашечках, почти с наперсток, про которую Ольга утверждала, что она рисовая. В центре того, что было вместо стола, помещалась сахарная фигура толстяка в позе лежащего Будды с лицом А.Г. Поначалу все были очарованы такой обстановкой, но потом потихонечку стали разбредаться из восточной гостиной в европейские комнаты, подышать свежим воздухом и посидеть на стульях и диванах. Как всегда образовались кружки, наша компания собралась вокруг рояля. Музыкантов оказалось много, играли всё подряд. Мишель играл сначала один, потом к нему присоединился молодой человек с кларнетом, которого никто из нас раньше не знал.
10
Вечеринка (фр.)
Я позавидовал кларнетисту. Как нехорошо, что сам я ни на чем не играю. Это просто-таки любовный акт совершался между ними. Как они кивали головами, то ли в такт, то ли в знак одобрения друг другу, как улыбались, выражая удовольствие, именно удовольствие, то ли от возникшего взаимного понимания, даже близости, я бы сказал, то ли просто оттого, что музыка хорошая получается. А, кончив произведение, смотрели друг на друга с такой благодарной нежностью, что наблюдать за ними мне даже неловко сделалось. Ах, жаль, что я не кларнетист!
Когда собирались уходить, я позвал Суп. и Сергея пойти вместе к нам, посмотреть, как мы теперь живем. Мне показалось, М. обрадовался, что друзья идут к нам в гости, а потом оказалось, что он хотел побыть вдвоем и поэтому слегка надулся, надеюсь, кроме меня этого никто не заметил. С.Ю. было очень приятно увидеть свои рисунки у меня на стенах. Суп. тоже обещал мне кое-что подарить. О Мышонке он ничего нового не знает, тот перестал к нему ходить почти сразу, как я уехал, так что наше с М. пари покуда осталось неразрешенным. Друзья очень хвалили наш с Мишей уклад, поздравляли. Правосудов заметил, что такая жизнь — именно то, чего Мишель хотел очень давно, и я такой человек, о котором он всегда мечтал. М. ничего не ответил. А я понимаю его, никогда нельзя быть вполне довольным, тем, что имеешь. А уж когда получаешь то, чего давно желал, начинает казаться, что хотел совсем и не того. И, все же, у нас хорошо. И хорошо, что мы вместе теперь. Оставшись одни, пили чай почти до утра, курили, ругали Ольгину вечеринку и расхваливали всех своих, шутили, смеялись, нежно укладывались спать и еще продолжали посмеиваться засыпая.
С Супуновым и Правосуд. Были у А.Г. Он очень доволен, что художники наши снова вместе и возьмутся теперь за работу. Они показывали эскизы, А.Г. все понравилось. Цвет лица у него намного лучше. По дороге домой купил для М. желтые розы. Он очень растрогался. Читал мне кое-что из написанного. Занимались. Ольга заходила к нам. Удивлялась, что Тани нет, хотя, я, кажется, говорил ей на вечере. Немного попикировавшись с М., ушла. Уходя, звала меня заходить, но мне теперь не до нее. Письмо от наших. Устроились хорошо, зовут нас, приветы, поцелуи. Как хорошо и легко на сердце, когда все близкие довольны. Ходили в «Кошку» смотреть, как работают художники. Потом все вместе ужинали в ресторане. Я очень счастлив.
Ездили на дачу, смотреть, как там устроились все наши. Погода чудесная. М. сказал, что нас встретили, как молодоженов. Наверное, он имел в виду, что все при виде нас улыбались приветливо и немного смущенно. Для М. приготовили чудесную комнату, мы в ней и поселились, а к моим ходили в гости. Таня резвится на травке, как маленькая. Книги ее заброшены, на вольном воздухе не до занятий. Ходили гулять большой компанией. Среди прочих родственников М. была племянница, маленькая девочка, уже внучка другой его сестры. Такое милое, необыкновенно тихое дитя. Подойдет, совершенно молча, без всяких предисловий заберется на колени, обовьет шею, ручками и сидит. У меня даже сердце замирало. Неземное существо и глаза такие большие, только голубые, а не черные, а то бы я принял ее за ту самую девочку из моих снов. Мне и раньше не нравились шумные, суетливые дети, а теперь я совсем их не принимаю. Вот мой идеал — дитя задумчивое, кроткое, смотрит тихо и внимательно, от нее покой и нежность исходят, и головка ее восхитительно пахнет. Так и просидел бы всю жизнь с ней на коленях. Чудо девочка! К вечеру М. начал капризничать, заявил, что я его избегаю. Слово за слово между нами сделалась неприятная сцена. Я лег спать, с намереньем уехать рано утром без него в Петербург.