Новые русские бесы
Шрифт:
Поэтому дело не в этом. Тут досадно немножко то, что мы все-таки работали вместе. И мы за кадром ничего не оставляли. Но есть такая кухня своя, и есть то, что потом можно выносить на публику. Значит, он испугался какого-то общественного мнения или еще чего-нибудь – я не знаю, честно говоря. Бог ему судья. А акцент – я вам так скажу: любовь. Если перестанет в нашей жизни занимать такое место любовь и, в частности, любовь к женщине, значит, это будет не человеческая жизнь. И слава богу, в этом смысле Достоевский был живым человеком. Слава богу. И не надо в данном случае передергивать. Мы рассказывали про живого
Е. АФАНАСЬЕВА: Вот здесь как раз была sms-ка с вопросом от нашего слушателя: «Зачем включались фрагменты произведений? Не сделано ли это было для тех, кто даже не читал его?»
В. ХОТИНЕНКО: Нет, не делалось. Слушателю надо понимать, что это общеизвестная формула, что жизнь Достоевского перетекала в его произведения. Потому не исключено, что именно это он сначала сказал в жизни, а потом написал. Поскольку это в буквальном смысле слова есть те объяснения с Аполлинарией, буквально из «Игрока», но это-то абсолютно известно, что он там писал Полину, Аполлинарию. Поэтому я не исключил, что возможно перетекание обратное – что сначала этот разговор произошел в жизни, потом в книжке, а потом мы его опять перенесли в киножизнь. Вот.
Е. АФАНАСЬЕВА: А насколько для вас важным было то, что в свое время Евгений Миронов играл все-таки один из главных образов в творчестве Достоевского – он играл в сериале «Идиот»?
В. ХОТИНЕНКО: Ну как «важно»? Хорошо он сыграл в «Идиоте» Мышкина. А вообще в Достоевском как минимум был еще и Рогожин. Как минимум. Поэтому… Ну как? Да никак. Никакого значения. Может, для Жени для самого – это другой вопрос. Но потом это совершенно определенно для Евгения Миронова совершенно замечательная роль абсолютно, в которой он старался безусловно. И вот эти похлопывания по плечу – я не могу просто – либо Евгения Миронова, либо меня, такие какие-то, да?
Е. АФАНАСЬЕВА: Владимир Иванович, вы долго искали исполнителя главной роли? Или вы сразу знали, что у вас будет Миронов играть?
В. ХОТИНЕНКО: Долго-долго-долго.
Е. АФАНАСЬЕВА: А откроете тайну, кто пробовался еще?
В. ХОТИНЕНКО: Нет. Это надо было Володарскому вспоминать.
Е. АФАНАСЬЕВА: Понятно.
В. ХОТИНЕНКО: А я никогда в жизни не называл, кто там у нас пробовался.
Е. АФАНАСЬЕВА: Насколько долго вы искали грим и портретное сходство?
В. ХОТИНЕНКО: Ну, вы понимаете, во-первых, портретное сходство – не вопрос первостепенной важности. Потому что известно, например, что есть портреты Пушкина работы Тропинина, Кипренского, Соколова. Они все разные, и Пушкин разный. Поэтому если бы писал не Перов, наверное, какой-нибудь другой бы был портрет Достоевского. Были фотографии – мы внимательно изучили все существующие фотографии. Поэтому мы искали то, что можно найти в облике и в существе Жени, Евгения Миронова, отталкивались от этого.
Но, вот, понимаете, система подтасовок. Для нас это был важный вопрос все равно, создание образа Федора Михайловича, а не сходство. Но очень смешно в одной газетке опубликовали. Прямо как издевательство и как метод работы. Про пожилого Достоевского, говорят: «Это Достоевский в жизни», а рядом молодого Миронова из нашего фильма: «А это Миронов так играл Достоевского». Так же нельзя. Понимали: если они публикуют фотографию Миронова из нашего фильма, то нормальный читатель скажет: «А чего?
Е. АФАНАСЬЕВА: А здесь вот как раз был вопрос, на сайт заранее присланный: «Планируется ли продолжение сериала? Ведь, 7 серий охватывают период только до написания “Братьев Карамазовых”».
В. ХОТИНЕНКО: Вы знаете, даст бог, на «Культуре» покажут 8-серийную версию – пошире все чуть-чуть, поподробнее. Ну а то, что мы не стали доводить до смерти, да просто хотелось вот именно этим закончить. И я понять не могу, чем слова, реальные причем слова, сказанные в поездке с Соловьевым (абсолютно не важно, какой это Соловьев, потому что уже в этот момент знают, кто такой Достоевский) хуже? И те слова, которые сказал Соловьев: «А что, если человек…» – они ничем не хуже, чем целование железа. И тем более не целовал он никаких там оков. Короче говоря, это еще один портрет нами был предложен, понимаете?
Е. АФАНАСЬЕВА: Насколько вас как режиссера удивило или нет то, что следом за вашим сериалом поставили сериал «Бригада»? Вот такое странное соседство в эфире канала.
В. ХОТИНЕНКО: Это меня не то что удивило. Я – не хозяин канала, это не только меня удивило… Меня спрашивали постоянно, отчего поставили. Понятия не имею – у меня нет ответа.
Е. АФАНАСЬЕВА: Странно. Вызывает какие-то дополнительные, наверное, ассоциации и размышления, когда после Достоевского появляется Саша Белый.
В. ХОТИНЕНКО: Это, наверное, нужно у кого-то спрашивать, кто занимался формированием этой программы. Для меня это вопрос второй, во всяком случае.
Е. АФАНАСЬЕВА: Да, есть SMS-вопрос от Вячеслава из Новокузнецка, который пишет, что он смотрел отрывками, но считает, что время показа не очень удачное. По его мнению, «Достоевского» нужно показывать ближе к 24 часам, то есть для позднего зрителя.
В. ХОТИНЕНКО: Это тоже вопросы, на которые у меня нет ответа.
Е. АФАНАСЬЕВА: Это не я задаю, это наши слушатели.
В. ХОТИНЕНКО: Нет, вы – это он, кто там задал. Я разговариваю уже с человеком.
Е. АФАНАСЬЕВА: Вячеслав из Новокузнецка.
В. ХОТИНЕНКО: Поэтому я Вячеславу обращаю этот ответ. Не знаю. Это не я, к сожалению, время планирую. Нам тоже казалось, что это немножко не совсем удачно. Сейчас-то уже произошло, поэтому чего задним числом?
Е. АФАНАСЬЕВА: Наталья из Екатеринбурга задает вопрос: «Как вы считаете, сериал поднимет новую волну интереса к творчеству Достоевского?»
В. ХОТИНЕНКО: Ну, это гадание на кофейной гуще. Поднимет – хорошо. Не поднимет – значит, у нас чего-то, может, не получилось. Может, уже время такое. Ну и так далее, и тому подобное.
Вы понимаете, в чем дело? Пусть достоевсковеды возмущаются сколько угодно. Они должны понять одно. Во-первых, может быть, им кажется, что это имя навеки. Но слава богу, что пусть такая мысль, но она есть. Она о Достоевском, не закостеневшем, но все равно подразумевается стереотипный, удобный или неудобный Достоевский. Все равно подразумевается что-то такое, что либо удобно, либо неудобно. Мы постарались показать другого. Спорный? Так и слава богу. Федора Михайловича самого долбали, теперь память о нем долбают. Ничего такого страшного тут нет.