Новый Мир (№ 1 2010)
Шрифт:
“Роман также невозможно понять и оценить вне контекста жизни и поэзии Пастернака. Оторванный от них, он действительно порой выглядит как философская тягомотина с массой художественных просчетов и житейских нелепиц. Худшей услуги Борису Леонидовичу, чем вставить это его произведение в школьную программу, представить трудно”.
“Первым, кто оценил независимую художническую позицию Пастернака, обозначившуюся задолго до „Доктора Живаго”, а также позволил поэту такую позицию выразить, оказался сам экспериментатор небывалого властного эксперимента...”
Наум Коржавин: цивилизация существует, пока мы ее защищаем. Беседу вел Алексей Пименов. — Сайт Русской службы “Голоса Америки”, 2009, 14 октября <http://www1.voanews.com/russian/news>.
Говорит Наум
и у погибшего Когана, и у Самойлова, и у Слуцкого, и у многих других — какую-то духовную стойку. <...> Это приобщало нас к духу. Хотя, конечно, коммунизм был вещью страшной. И настоящий большевизм виновен во всем, что он делал сам, — именно он столкнул Россию в пропасть. Но одновременно — он виновен и в том, что установилось после него. Он виновен даже в собственной гибели, потому что он ей всячески способствовал. Такая вот была диалектика, которая уничтожала нормальное отношение к вещам и рождала отношение диалектическое. Дескать, с нормальной точки зрения это, может быть, и плохо, а с диалектической — наоборот, хорошо. Ради нашей великой идеи... Так вот: эта великая идея не была лишь словами для людей моего поколения. Они в это верили”.
“... я старше, чем была Ахматова в день своей смерти. И даже — чем Лев Николаевич Толстой в день своей смерти. Так что я очень старый уже...”
Павел Костылев. Танго для узурпатора. — “Русский Журнал”, 2009, 16 сентября <http://www.russ.ru>.
“В сложившейся ситуации мы должны усилием воли и напряжением разума прекратить говорить о религии в современном мире. В наши дни религия — вернее, то, что называлось религией всю дорогу человеческой истории, — стала институциональным придатком общества, а не самостоятельной силой. Пусть о ней говорят историки. Сегодня на арену вышла новая сила, занявшая место религии и покамест не получившая ни названия, ни достойного определения. Эта сила узурпировала функции религии; отчасти она отражается в феномене господства идеологии, квазирелигиозных форм, движений new age . Остается надеяться, что именно к ее изучению обратят внимание современные исследователи культуры, религии и — в целом — общества”.
Леонид Костюков. Русская поэзия ХХI века: после кого? — “Роскультура.ру”, 2009, 29 октября <http://www.rosculture.ru>.
“До 80-х длилась ненормальная ситуация тумана. А потом настало время возвращения литературы, потом — Интернет. И если сегодня молодой поэт не знает Поплавского или Одарченко, он на 50% сам виноват. (На другие 50% — система образования, но это достойно отдельной статьи.)”.
“Наверное, многим молодым поэтам нового тысячелетия хотелось бы написать нечто соразмерное „Гренаде” Светлова, „Жди меня” Симонова, „Землянке” Суркова или „Враги сожгли родную хату” Исаковского. Соразмерного, уточним: не по глубине, а именно по силе высказывания. Но это, наверное, невозможно — и не потому, что нет войны. Войны как раз случаются. Нет мощного, искреннего ощущения единения с народом. Нет энергии трансперсонального, которой можно воспользоваться. <...> То, что раздражает тирана, никак не угрожает газопроводу. Кроме того, и обэриуты, и лианозовцы были вынуждены противостоять агрессивному поэтическому мейнстриму, идеологическим клише, развитому мертвому языку. Сейчас всего этого нет. Современному поэту, как русскому эмигранту в Париже, конкретно нечему противостоять. Какие ключевые для поэта отношения ни рассматривай: с „царем” ли (обобщая — с властью), с деньгами, с возможностью гонений, с возможностью бурного социального успеха, — никак не получается ни ситуация СССР, ни ситуация царской России. Сегодня в России (точнее, в русскоязычном мире) поэт как бы висит в невесомости, он,
Сергей Круглов. Народные песни. — “Новая реальность”, 2009, № 8 <http://www.promegalit.ru/index.php>.
...................................
говорит иванушке двуглавый орел:
ослабел я не евши не долечу
накорми-ко меня добрый молодец
отвечает орлу иванушка:
ничего на мне не осталося
в голых костях моих свистит сиверко
все скормил тебе орел-батюшка
говорит орел: режь голову
...........................
Илья Кукулин. Выстреливший собою. Памяти Евгения Сабурова. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 4 (66) <http://magazines.russ.ru/nz>.
“Когда в 1995 году у Евгения Сабурова вышла первая книга стихов „Пороховой заговор”, я написал на нее рецензию, где рассуждал о поэтике его творчества. Напечатать этот текст мне не удалось ни в одной из тогдашних либеральных газет. О причинах отказа мне подробно рассказали только в „Московских новостях”: их не интересует, объяснила мне сотрудница редакции, какие стихи пишет Сабуров, их интересует социальный феномен государственного чиновника, пишущего стихи. Сабуров для тогдашней культурной журналистики проходил по той же графе, что и Анатолий Лукьянов, публиковавший, как известно, стихи под псевдонимом Осенев. У журналистов не было ни культурных инструментов, ни желания, чтобы их различить. Не то чтобы они вовсе не могли отличить хорошие стихи от плохих — но само использование критерия качества применительно к стихам, написанным видным публичным чиновником, казалось им избыточным.
В некотором смысле примерно такая же история получилась в 2009 году, когда Сабуров умер. Теперь и за пределами профессиональных сообществ (неподцензурных поэтов и либеральных экономистов) все вроде бы понимают, что умерший — совсем не Лукьянов. Но все-таки очень трудно объяснить — кто он такой . В некрологах говорится, что умер выдающийся поэт и экономист, но очень скупо объясняется, каков был его вклад в поэзию и науку”.
Валентин Курбатов. “Поднять слово к свету...” Беседу вел Андрей Фефелов. — “Завтра”, 2009, № 41, 7 октября <http://zavtra.ru>.
“Первые его читатели-земляки были уверены, что пишет-то именно Марья Семеновна, а Витька [Астафьев] только подписывает. Так считали в городе Чусовом. „Это этот-то матерщинник, пьяница, курильщик? И ничего от него не слыхивали, кроме матерщинных слов. Неужели это он все понаписал? Да нет, это Манька… Она образованная, библиотекарем работала…” И все соседи понимали, что Марья Семеновна, конечно, все написала, а Виктор Петрович подписал. Выпустят книжку бывало, а деньги делят пополам. А потом уже наоборот вышло. Когда Марья Семеновна вступала в Союз писателей, все были уверены, что пишет-то за нее Виктор Петрович, а Марья Семеновна только подписывается. И опять деньги пополам! Таково народное мнение о великих соотечественниках…”
И в продолжение этого сюжета там много интересного.
Сергей Кургинян. Кризис и другие — XXXV. Продолжение. — “Завтра”, 2009, № 42, 14 октября (начало — в № 7 — 41).
“Снаряд — Бахтин. Пушка — Андропов. Цель — КПСС как секулярная красная церковь”.
Михаил Куртов. Индустрия скуки. — “Искусство кино”, 2009, № 5.
“Чтобы оценить значение скуки в кинематографе, нужно разобраться, почему именно в связи с кино это понятие становится актуальным. Антропологическое объяснение, которое мы хотим дать этому факту, может показаться неожиданным или даже не относящимся к делу: мы утверждаем, что кино связано со скукой в силу его технической основы”.