Новый Мир (№ 1 2010)
Шрифт:
— Виноват, товарищ майор!
— Заладил: «виноват»! А что толку? Стой! Вот здесь все точно видно. Вот он выхватывает фомку у неизвестного, делает два шага навстречу патрульной машине и — кидает. Попал в грузовик. Разворачивается… Стоп! Лицо! Лицо видно. Разобрались — кто это?
— Так точно, товарищ майор. Панкратов Федор, тридцать лет. Не судим. Автомобиль ВАЗ-2121, номерной знак…
— К черту номерной знак, короче — нашли Панкратова?
— Никак нет, товарищ майор, — оправдательно говорит лейтенант.
— Ты мне брось долбить — «никак нет», «никак нет», говори по делу: где искали, почему не нашли.
— Проверили дом,
— С какой женщиной? Фамилия, имя-отчество, где живет эта баба?
— Не выяснено, товарищ майор, будем ис…
— Чтоб завтра — хоть из-под земли!.. Так, — обращаясь уже к капитану. — А здесь у нас совсем другая картина. Здесь уже другой верховодит. Вот, хорошо видать. Это у нас кто?
— Богданов Петр. Вот, сейчас он поближе подойдет. Остановить? Друг Панкратова, тридцать три года, не женат. Вступает в переговоры, выдвигает требования. Странный тип. На спокойствии. Уверенный в себе. Панкратов — тот на рывке, но возле офиса компании стушевался, держится в стороне. Первым садится в автобус, ведет себя пассивно…
— А этот, вишь, расщеперился…
— Я и говорю: странный тип.
— Так, а Петра Богданова этого…
— Тоже не нашли… После событий ночевать домой не пришел, мать божится, соседи подтверждают, куда делся — неизвестно.
— Опять неизвестно! Ну, мастера! Этих двоих надо брать сегодня же, а все, что вы можете сказать, — «неизвестно». Вы издеваетесь надо мной, что ли?
— Найдем, товарищ майор. Арестуем. Вы только скажите — за что?
— Решим за что, вы задержите… Чтоб на нашу голову чего похуже не было, понял? Нам беспорядков только не хватало… Там народу сто человек уволили, они сейчас ополоумели, банкомат разбили, в офис разбираться приехали — а вы двух главных смутьянов найти не можете! На этих что хочешь вешай: хулиганство, массовые беспорядки… А лучше — просто спровадить их на недельку… Чтоб весь город раком не встал. А то побьют все витрины на хрен — и вот тогда с нас спросят. Не отвертишься — сдерут лычки, будешь, как чурка, улицу мести! Ты понимаешь хоть меня, черт?
— Так точно, товарищ майор, понимаю!
— Дурак ты, что ли? Перестань, говорю, долдонить! Думай давай, как их сюда доставить!
sub XII /sub
За городом — кладбище старых кораблей. В основном это речные буксиры, отслужившие свой срок, но еще не распиленные на металлолом. Но есть и баржи, самоходки, другие разные корабли. И как во всякой свалке отслуживших человеку верных машин, есть в этой груде кораблей что-то щемящее, грустное: выбитые окошки рубок, оторванные иллюминаторы, якорные цепи, ржа в ноздрях клюзов, мотки канатов на кнехтах, шелушащаяся краска, целые и промятые борта, серебристые доски облезлых палуб — весь этот странный, уходящий, ветшающий мир, в который превратились недавно еще годные речные суда, словно ракушки, отброшенные волной на берег… В этом мире есть даже своя жизнь — кулички у воды, мальчишки, перебегающие с удочкой от корабля к кораблю, две-три бродячие собаки… И — странное ощущение близкого человеческого присутствия, которое проступает здесь — уцелевшим поручнем, здесь — штурвалом с отполированными ручками, здесь — не до конца разоренным интерьером рубки, картинкой какой-нибудь, наклеенной на стену, календарем за 1990-й, к примеру, год, вырезкой красотки из старой «Работницы» или из «Огонька». А один корабль
Направляется к довольно большому обжитому кораблю. Влезает на палубу. Садится. Делает глубокий вдох — готовится к медитации.
Долго не получается у него. Он чем-то растревожен, мысли мешают. Наконец приказывает себе:
«Это не тот человек.
Это не тот человек.
Сотри его из сознания.
Сотри его.
Смотри».
Прямо перед ним на носу корабля сидит чайка.
Чайка.
Чайка расплывается в пятно; пятно меняет цвет, из серого становится зеленоватым. Он видит горы, заросшие деревьями в белом цвету, озеро, над которым клубится туман, — прекрасное место. Место силы. Он устремляется внутрь этого пейзажа, ловит туман руками, потом разбегается и нагишом бросается в лазурные воды.
В это время чайка резко вскрикивает.
Не открывая глаз, он слышит на свалке чьи-то торопливые шаги. На этот раз это не мальчишки и не собаки.
Медленно открывает глаза: видит мента, взобравшегося на палубу и осторожно, стараясь не шуметь, приближающегося к нему. Но гнилая палуба под ногою мента все-таки хрустнула. Тот, ускорив шаг, хватается за бок, где висит кобура.
— Богданов?
С разных сторон на палубу карабкаются еще трое.
— Что вам нужно?
— Сука, тварь такая! — ликуя, кричит мент в лейтенантских погонах. — Протяни руки вперед, покажь ладони!
Тот протягивает — и мгновенно оказывается в наручниках.
Кабинет. Лейтенант потеет над допросом Петра Богданова.
— Ты ходил утром к адвокату?
— Да, вот его визитная карточка… Он оказался мелким человеком. Негодным для своей миссии.
— Как это — негодным? Уважаемый человек…
— Одни деньги на уме. Такому нельзя доверять…
— Между прочим, он предупредил нас о твоем визите.
— Тем более он стукач, а не адвокат.
— А ты что? Рабочих бунтовать вздумал? Справедливость искать?
— Нет. Я не занимаюсь справедливостью. Я йогой занимаюсь.
— Йогой? Ну, это еще хуже, — затянувшись, пускает дым Богданову
в лицо. — Тогда объясни, Богданов, почему к адвокату пошел именно ты? И говорил ему, кстати, о несправедливости…
— Потому что каждую мысль и каждый жест надо доводить до конца, — отвечает Богданов.
Лейтенант:
— Вот оно что! А вот такой жест пойдет? — Зло и хлестко бьет Петьку по щеке. — И вот так! — Бьет по другой. — Где Федька Панкратов?
— Не видел со вчерашнего дня.
— Вы ж друзья… Он к бабе своей пошел?
— Не знаю.
— Все ты знаешь… Где она живет, зовут как?
— Говорю: не знаю. Правду говорю.
— Чего желваками играешь? Не нравятся жесты мои? Но я до конца их доведу, запомни. Зашью тебя в статью, как в наволочку.
— За что?
— Раз задержали, значит, есть основания… Ты на свалке чего делал?
— Медитацией занимался.
— А-а-а, — ухмыляется лейтенант. — Это когда ты, значит, сидишь и воображаешь, что ты, тварь такая, пупок, а все остальные люди — козявки, и они — далеко-далеко… Но пойми — они рядом, Богданов. И всегда готовы протянуть тебе руку помощи. По роже тебе еще разок не пройтись — для вменяемости?