Новый Мир (№ 1 2010)
Шрифт:
На одном из каналов мелькнуло что-то особенно яркое, по-настоящему живое. Не клип, не реклама... Чеснов вернулся на этот канал.
Хоккейная площадка, разбросанные шлемы, краги, клюшки. И куча-мала из парней в красной форме. “Что-о? — Подавшись к экрану, Чеснов немного прибавил звук. — Да неужели?!”
Зазвучал глухой из-за царившего вокруг гама, захлебывающийся голос комментатора: “Да, друзья, это не фантастика — после пятнадцатилетнего перерыва, и не где-нибудь, а на родине родоначальников хоккея, российская сборная вернула себе титул чемпионов мира! Вспомним, сколько критики еще до начала
“Ну вот, — выдохнул Чеснов и отвалился на спинку кресла. — Смогли же. Ура!” И пожалел, что не посмотрел матч, не увидел, как была добыта победа.
Ожила улица — захлопали петарды, засигналили машины. Чеснов поднялся, открыл бар в серванте, налил в рюмку коньяку, стараясь не шуршать, отломил кусочек шоколада. Вернулся в кресло. По телевизору как раз повторяли решающий гол. Илья Ковальчук прошел по левому борту, принял шайбу и бросил с довольно острого угла. Секунду не верил, что забил, что это — триумф, а потом, поняв, кинулся на ограждающее стекло. К нему, скидывая краги, шлемы, летели товарищи...
“Неплохо, непло-охо. — И Чеснов выпил коньяк. — Поздравляю”.
Потом налил и выпил еще рюмочку под гимн России. Растрогался, даже глаза повлажнели. И, боясь, что так может не уснуть до утра, выключил телевизор, лег. Шепотом, словно уговаривая себя, успокаивая, повторял: “Нормально, все нормально...”
Постепенно мысли о хоккее сменились другими — мелькнуло улыбающееся лицо Зюзькова, богатый стол в “Барском дворе”, кабинет на работе... Очень захотелось оказаться в кабинете. Сесть за стол, включить лампу, взяться за большое, сложное дело. Развязывать тесемки кожаных папок, осторожно листать желтоватые, ломкие листы, расшифровывать подписи, разбирать выцветшую машинопись или торопливые автографы. Делать открытия, наполнять историю — историю родной страны — новыми фактами, окрашивать прошлое новыми полутонами... И так хорошо стало Чеснову, свободно, как когда-то в юности, точно бы он приподнялся над суетным, беспамятным сегодня и увидел мир во всей его сложности и полноте. Не понял всю эту сложность и полноту, а только увидел. Но и это уже немало, совсем немало.
“Да, надо, надо взяться, — поддержало не в голове, а в груди где-то, у сердца. — Надо. Ведь нормально же все... все нормально...” И Чеснов медленно, осторожно поплыл. Наверное, в глубину сна.
Дорога далека
Лобанов Валерий Витальевич родился в 1944 году в городе Иванове. Закончил Ивановский медицинский институт. Член Союза российских писателей. Автор трех стихотворных сборников. Работает реаниматологом в Центральной больнице города Одинцова.
* *
*
Дом, каникулы, огород,
дней затейливых череда.
Весь июль, весь август —
жара, недород,
сорок
Вот и день прошёл, позади дела,
время ужина истекло,
и грачи кричат, и душа светла,
тёплый вечер стучит в стекло.
Прямо в душу мне говорит Москва,
что враги лихие вокруг.
С малолетства ловлю я твои слова,
репродуктор, мой чёрный друг.
За стеной шумит инвалид-урод,
и Луна висит на гвозде.
О счастливой жизни поёт народ,
о великом своём вожде.
А народ кругом — то чудь, то мордва.
— Не способна земля родить, —
это мать говорит, —
в огороде одна ботва...
А друзья зовут,
значит, мне водить.
Постмодернизм
провинция пригород пригов
сорокин на белом коне
листочек зелёненький фигов
[она улыбается мне]
вы люди навряд ли поймёте
верней понимает зверьё
[в полёте в полёте в полёте
отважное сердце её]
за пятницей грянет суббота
поля ощетинит жнивьё
[свобода свобода свобода
заветная тайна её]
натура культура мультура
[а птица горит на лету]
и вся наша литература
и вся наша литерату
Стансы
Александру Блоку
1
Сумерки. Октябрь. Деревня.
Жучка лает в конуре.
И горят, горят деревья,
вот и осень на дворе.
Где прибытки, где убытки?
Мало хватки деловой...
Шум дождя да стук кибитки
по булыжной мостовой.
2
Ночь, как шапка, наползает,
путь-дорога далека,