Новый Мир (№ 2 2006)
Шрифт:
Изумляться всему, ну как тот застрелившийся граф,
Что, Изольду браня, воспевал за отвагу Тристана.
Эх, пожить бы еще, с олимпийской курнуть во дворе,
Да пожалиться так, чтоб печаль превратилась в музыку,
Да возвысить любовь,
Воровской, ибо я — воровал для любимой клубнику.
Покутить бы еще, наплевав на советы врачей,
Накатить бы стакан и заесть обалденным закатом
Перед тем, как отплыть в государство бессрочных теней,
И поплакать навзрыд перед нерафаэлевским адом.
Погуляю еще, поражаясь всему, что окрест,
С хитронырой Москвой посудачу, о главном поспорю.
И слезой изойду, уходя от излюбленных мест,
С неизбежным мирясь, покоряясь последнему горю.
В провинцию
Из видений своих выбирайся, приятель. В глубинке
Хватит, черт побери, вековать-куковать по старинке,
Ты проспал возмущенье рабов и прибытье Де Ниро,
И Манежную в жутком огне, и сарказмы вампира.
Ты не видел, как Стоун Шерон улыбалась геенне,
Как тамбовские волки ее посылали по фене,
Эй, смотри, прозеваешь, проспишь Михалкова киношку,
Эй, дружбан, пронесешь мимо рта золоченую ложку!
Приезжай, новый век громыхает Москвой и Нью-Йорком,
Алчным Суллой грозит, промышляет шпионом фон Борком,
Пахнет нефтью, и птицей поет, и в подземке бомжует,
Желваками играет и ветром-печальником дует.
Приезжай, погуляй по Арбату и по Баррикадной,
Пофлиртуй, расскажи о циклонах девице нарядной,
Разгрызи эту жизнь ненасытными злыми зубами,
Прочитай и скажи: “Лабуда этот ваш Мураками”.
Дурак. Улица Достоевского
Он ревет сумасшедшие песни о бедной отчизне,
Он взыскует могучего слова с небесных полей?
И такое в гляделках его истребление жизни,
И
Этот странный певец так понятен сапфирному небу,
А вот злой участковый не знает, что делать с таким,
Как его приспособить к тому справедливому гневу,
Что взрастает порой к отморозкам, к амбалам крутым?
Потому и спешат в равнодушье одетые люди
Затолкнуть идиота в машину психушки скорей,
Чтобы не голосил о каком-то неведомом чуде
Этот в грязном х/б надоевший кругом фалалей.
Торопитесь, медбратья, сомненья отбрось, участковый,
Вам ли знать, как рыдать, как летать над отчизной ему,
Да поверх рубежей, с этой песней, такой “непутевой”,
Как любовью души наполнять неохватную тьму.
Вам ли думать о том, что трудиться печальником — важно!
Вам ли ведать о том, что за эти мотивы тоски
Вам в аду, что придумал не Босх, будет менее страшно,
Вам на каплю простят, как прощают порою долги.
Потому осторожнее с этим безрадостным малым,
Ибо он, а не вы — наш заступник и наш проводник.
…Газанула и скрылась машина с больным и усталым.
Стало тихо окрест, даже ветер пронзительный сник.
* *
*
Как намечалось много,
Сложилось мало как:
Мерещилась дорога,
А выпадал — кабак.
Как верилось: питомец,
Представь, питомец муз!
Сам А. Г. Б. — знакомец,
А это, братец, — плюс.
Хотелось с Огаревым,
А выходило с тем,
Кто прятался под кровом
Дешевеньких проблем.
Гарибальдийцем — мстилось
В инакий мир уйти,
Но чаще, Боже, пилось
В пивнушках, взаперти.
Смотри, Создатель, как мы
Ползем из мрака в мрак,
Ну никакой в нас тямы:
Тот грустен, сей чудак,