Новый Мир (№ 3 2009)
Шрифт:
— Каждый сам совершает выбор, и наплевать. Нет, я бы сама — давно. Но муж вот мешает. К тому же у меня ведь собаки, — вздыхает Анна. — Что же с ними будет?.. А что это ты все время пишешь в тетрадь?
Нервным, развязанным почерком я пишу: “Феназепам, циклодол, аминазин. И был вечер. Аминазин, циклодол, феназепам. И было утро. День шестой”. Хотя на самом деле, как позже выяснилось, уже четырнадцатый. Такие сдвиги по времени — нормальны для безумия и, что самое главное, нормальны для лечения безумия.
—
Анна встает с перевернутого ведра, где курила — в него по вечерам наливают воду, чтобы вымыть коричневый кафель, — гасит окурок в луже на полу, кидает в эмалированное ведро: туда складывают мусор. Она потихоньку идет к двери. Движения ее сами собой складываются в слово, висящее в воздухе: “заторможенность”.
Через несколько минут возвращается с той, которая в кофте.
— Тамара Петровна, вот тут среди нас журналистка! И она о вас напишет в “Правду”, если вы ей все-все расскажете.
— Почему в “Правду”? — спрашиваю я.
— Потому что газету “Кривда” закрыли три дня назад, — вставляет Нюра. — За разжигание межнациональной розни. За разжигание!
Она хохочет.
— Ой, правда напишете? — вскрикивает Тамара Петровна. — Так я вам все расскажу! У меня и документы есть!..
Она роется в бездонных карманах, где напихано всякой дряни — многие носят тут в карманах нужные вещи: зажигалки, хлебные корки, молитвенники, шариковые ручки, свернутые кроссворды… Она достает обрывок серой туалетной бумаги и показывает мне, сует под нос:
— Вот, вот! Документы!..
Голова ее начинает трястись, седые волосы патлами падают на впалые щеки.
— Не надо документов, Тамара Петровна! — говорит Анна. — Она вам так поверит! Здесь же не там, где без документов уже и человеку не верят. Здесь либо верят тебе, как человеку, либо не верят, как человеку, — на то и сумасшедший дом! В общем, короче. Я сама тебе расскажу. Идите, отдыхайте, Тамара Петровна.
— Я вам позвоню на неделе! — с достоинством говорит Тамара Петровна. — Мне надо будет завизировать интервью. Продиктуйте, пожалуйста, номер вашего телефона.
— Я передам, Тамара Петровна, — говорит Анна. — Идите, идите.
— Ступай, старая дура! — говорит Инна. — Надоела, сил нет.
— Зачем ты так? — спрашивает Анна.
— У меня от нее голова разболелась, — скороговоркой произносит Инна, подлаживаясь под общее изменение атмосферы.
— Все равно: не надо. Так вот, Тамаре Петровне поставили диагноз: шизофрения. Но она со всем справляется и в состоянии себя обслуживать. Готовит, может все делать по хозяйству… Но у нее есть брат, родной
— Кстати, я его видела, — вставляет Инна. — Ань, ты мне не дашь сигаретку?
— Бери. Видела?
— Видела. Приходил такой — черный, страшный…
— Нет, это, наверное, не он. Тот — маленький, с тиком, глаза бегают. Так вот, она прописана в квартире. И, хоть она правда немножко не в себе, у нее был мужчина, и они жили нормально. А потом брату понадобилась жилплощадь. И он развел сестру с мужем, довел до припадков, отдал в психушку. Шизофреника так не выпустят, надо оформлять опекунство. Она не хочет к нему под опеку. Говорит, он меня со свету сживет. А так, без опеки, не выпускают. А больше некому. Вот какая страшная ловушка этот диагноз. Ты поняла?..
Проснулась от ощущения росистого холода. Подобрался вплотную. Трава, на которой лежала, была влажная и ароматная. Наливался вечер. Солнечные лучи приобрели рыжизну, они косо просвечивали макушки деревьев, до половины уже утопленных в тень домов на другом ряду улицы.
— Ты проснулась?
Этот ненужный вопрос задал долговязый племянник, возвышавшийся над моим лежбищем.
— Пойдем со мной в клуб. Есть один человек, он хочет с тобой познакомиться.
Мне не хотелось проводить вечер в обществе новых знакомых.
— Слушай, я же здесь не за этим.
— Не ерунди. Успеешь все. Пойдем, я уже пообещал.
Компания у крепкого кирпичного клуба, на котором висела яркая табличка “Танци 19.00 — 23.00”, была в точности такой, какую можно встретить в Москве, Киеве или Питере, разве что солнечные очки в это время суток были уже излишеством.
Они пили пиво, и я в киоске тоже купила себе “Ром-колы”.
— Ну, как у вас, на Украине, политическая ситуация? Как вы относитесь к Ющенко, парламентскому кризису?..
— Тю! Ты шо, хиба така дурна?..
Собирались красивые девушки, они появлялись парами и по трое. Начались танцы, и все потянулись в клуб. Арсений — так его звали — начал:
— Почему я хочу с тобой поговорить. Ты здесь ненадолго, так? Ты ничего не знаешь, а про меня тут всякая собака... Чем тебя угостить?
Я помахала у него перед носом бутылочкой с удивительным алкогольным украинским напитком, по вкусу напоминающим лимонад:
— Уже ничего не надо. Ну?
Мы сели у ларька на деревянную лавку.
— У мене отец помер, — сказал он вдруг и замолчал.
Млечный Путь тянулся через весь горизонт, мерцали увесистые звезды. Подруливали, дырча, мопеды — молодая сельская знать собиралась чуть позже, дав празднику развернуться.