Новый Мир (№ 3 2011)
Шрифт:
Если ты задумал сделать для друга “что угодно”, никогда не подвергай его сомнению: а сделал бы он для меня то же самое? Принес бы последнюю конфету? Или неожиданно взял и встретил после уроков?
Лидочка почему-то представлялась с аккордеоном и распущенными волосами, падающими на белые поленца клавиш, и вопросы эти к ней, такой одухотворенной, такой сильной, растягивающей тяжелую охапку инструмента, казались несправедливыми. Лидочка — прелесть, подсказывала память.
Конфета лежала на белом клочке
И сразу вкус — и тертый песок, и пьянящие раскаты рома вдалеке, и мягкий, не смываемый слюной след патоки на языке — ожил внутри. Этот крохотный кусочек я жевала долго, как могла, внушая памяти: работай, работай.
А во дворе физрук Палыч, подстегнув под горло молнию спортивной кофты, отчего глубоко синий трикотаж встретился с вечно и глубоко красным лицом физрука, решил совершить пробежку с классом. Люди с уроков труда обметали дорожки и вскапывали яблони вокруг мастерских. Старшеклассник Щепелев, которого недавно судили за безуспешный взлом гастронома, пил пиво, развалившись на низко врытых жердях для качания пресса.
Если я съем половину конфеты, вторая половина тоже будет выглядеть достойно для подарка. В конце концов, скажу, поделила по-братски. Аккуратно обойдя зубом орех, я старалась отъесть — строго геометрически — половину конфеты. Получилось что-то похожее на разрез котлована — посредине, облупившись, бело сверкал орех.
Пробежали два хулигана из параллельного, и я спешно завернула конфету. Потом пошла, подшаркивая тапками по лаку, техничка в лиловом халате. Причитая о вечном беспорядке, она поставила с грохотом ведро и стала подтирать пол возле Ленина.
Конфета взмокла в салфетке. Облизала ее, но уже с беспокойством. Торжество ожидания было нарушено. Что я покажу Лидочке? Огарок конфеты? Глупость. Между прочим, у Лидочки дедушка в райкоме и пайки приносит, так что конфеты у нее бывают чаще.
В общем, если так разобраться, подарок был символический, а на символ мог претендовать и один орех. Так, потихоньку слизывая шоколад, чтобы, не дай бог, не ранить зубом ядро, я освободила орех от оболочки. Красивый, мощный орех. Даже и следов не осталось конфеты. Прекрасный подарок.
Палыч ушел недалеко: расстегнув воротник и упираясь в колени, как заправский бегун, ругался и кашлял в асфальт.
Со звонками на второй смене была просто беда. Уроки ужасно задерживали. Часы шли, по моим подсчетам, минут на пятнадцать медленнее, чем обычные.
Орех, обсыхая от последних, уже холостых, но яростных облизываний, похож был на вырванный клык. Лучше было его прикончить, чтоб не мучился.
Отхрустев, я помрачнела. Настроение было съедено вместе с конфетой. Видеть Лидочку не очень-то и хотелось.
Когда конфета была еще жива, я представляла, как мы выйдем
Но теперь сказать, что я ждала целый урок Лидочку просто так, без всякого известия, без всякой идеи, без чего угодно? Ругала я себя страшно. Не смогла устоять. Ради кого? Ради друга.
А руки предательски пахли — ромом, патокой, шоколадом.
Вот уж и Палыч стал неразличим в сумраке спортплощадки, а Щепелев обозначил свои координаты вращающимся огоньком сигаретки. Класс пятый “А” выполз из тридцать второго кабинета, но Лидочки среди него не было.
— Она тебе что, не сказала? — на бегу прокричал рвущийся на волю Новоселов. — Она еще два дня назад с мамой уехала к папе в Германию, служить. Навсегда! — подчеркнул он эффектно.
Конфета была съедена, конечно, не случайно. Предчувствие, оно было. Друг не может вот так просто уехать куда-то навсегда и ничего не сказать.
Но друг не может и съесть конфету — просто так.
Мне стало очень легко, хотя и грустно: Лидочка уехала и не с кем будет ходить в музыкалку.
Но потом я подумала: у меня обязательно будет друг, для которого я не съем самую вкусную на свете конфету.
А он не уедет навсегда, не сказав мне ни слова.
На ладони оставался след шоколада, я стерла его и пошла домой и по дороге, заглядывая в освещенные окна и темные стекла магазинов, представляла эту самую вкусную на свете конфету.
Конфета была похожа на курган.
В сердцевине покоя
наталья бельченко
*
В СЕРДЦЕВИНЕ ПОКОЯ
Бельченко Наталья Юльевна родилась в 1973 году в Киеве. Окончила филологический факультет Киевского национального университета им. Тараса Шевченко. Лауреат премии имени Николая Ушакова (Национального союза писателей Украины), литературной премии Хуберта Бурды (Германия). Автор шести стихотворных книг; к двум последним — “Зверек в ландшафте” (Киев, 2006) и “Ответные губы” (Москва, 2008) — авторами предисловий были Иван Жданов и Данила Давыдов. Стихи переводились на европейские языки, входили в антологии. Живет в Киеве.