Новый Мир (№ 4 2007)

Журнал Новый Мир

— Слушай, не знаю, куда тебя повести… — Он вздохнул. — Лодочник не пускает на ночь.

— Поехали ко мне. У меня в городе пустая квартира.

Стас взял ее за руку, они вышли на шоссе и поймали машину. До города было сорок минут, и весь путь они промолчали. Костер внутри ее медленно разгорался. В лифте они обреченно обнялись.

Он спал на животе, разбросав ноги, и на лиловых простынях выглядел золотистой статуей. Ей вспомнилась аллея античных богов в курортном поселке Симеиз в Крыму.

Утром

пили свежесваренный кофе без сахара и разговаривали, на Саше была ночная сорочка.

— На месте этого пляжа лет двадцать назад была летняя эстрада, — рассказывала Саша. — Играли пьесы, выступали певцы и актеры. Я видела в кафе кусок бордовой кулисы, в него завернули трансформатор.

— Прекращай. — Стас оставил чашку и закурил. — Бросай эти мемуары. И эту гадость сними… — Он кивнул на голубую, в блеклых разводах сорочку с длинными рукавами и воротником-стойкой.

— Она английская, — возразила Саша.

— Она старушечья.

Саша сердито помолчала, обдумывая.

— У тебя нет чувства, что мы занимаемся чем-то непристойным? — спросила она.

Он воздел руки и минуту беззвучно корчил рожи, сильно шевеля губами. Изображал возмущение. Покончив с пантомимой, спросил:

— Ты что, верующая?

— Да. — Саша смотрела прямо ему в глаза, решив не отвлекаться на их цвет и выражение.

— И… во что ты веришь?

— Что сама должна найти для своей жизни смысл. До тридцати лет я была актрисой и танцовщицей варьете. Бабочкой, танцующей по ночам. Потом училась. Сейчас…

Он небрежно отмахнулся:

— Не слепой. Давай ты не будешь пускаться в воспоминания...

— Нет, буду, — уперлась Саша.

Они поспорили. Никакого смысла в жизни нет, уверял он, это ошибка сознания, его искусственное порождение. Есть только гармония. Соответствие месту, времени, функции. Своевременность, уместность, эффективность.

Они сильно распалились, кричали, махали руками, Саша выплеснула на него остатки кофе. Потом оба устали, и все повернуло в обратную сторону.

— Например, мы с тобой вдвоем неуместны, — заявила она. — Все это замечают и дают понять. Твой бритый дружок сразу спросил, сколько мне лет, вспоминаешь?

— Он дебил, — заметил Стас. — Я тебя утешать не буду, а хочу предупредить, что все равно от тебя уйду. И чтобы потом не ныла!

— Еще бы! — крикнула Саша, вскочив. — Ты же Казанова! У тебя все время новые женщины!

— Да? — удивился он. — Кто тебе сказал? Та лесба в кафе? Так она же тебя хотела. Я не Казанова, запомни. Я — последний романтик.

— А если ты все равно собираешься уйти, — предложила Саша, — так сделай это сейчас. Так

будет лучше. Я точно знаю.

Она вонзила взгляд и ждала.

Он не двинулся с места.

— Чем ты хвастаешь, опытом? Что родилась на восемнадцать лет раньше? В чем тут заслуга? Я ее не вижу.

С этого утра многое стало очевидным. Например, что расстаться с ним нестерпимо больно, а сблизиться невозможно, и от этого тоже больно.

Они вернулись на пляж вместе. Все, что она видела вокруг, в тот день казалось ей пронзительно ясным. Как будто она смотрела через чисто промытые стекла, без примеси грязи и пыли. С мира сошла патина или просто обострилось зрение? Надевать чистое белье и ложиться на свежие простыни, нестись на велосипеде, смотреть на танцующих бабочек, нюхать цветы, играть с ребенком. Еще когда тяжелая ленивая кошка равнодушно пройдется по твоей спине… Как много во всем разлито счастья, никто не знает, сколько его. Столько, сколько ты осилишь…

Декорации на пляже оставались прежними. Рядом с Таней, близко придвинувшись, сидел мужчина со шкиперской бородкой и ласково поглаживал ее по спине. Таня сделала Саше испуганные глаза.

— Где ты была? Сережа тебя потерял. Я сказала, что ты на танцах, а они на всю ночь. Срочно позвони ему.

— Нет, поехали домой.

Через десять минут она сидела напротив пасмурного мужа и лгала ему первое, что приходило в голову, отчаянно презирая себя за вранье. Закончив, выдохнула, точно отделалась от тяжести, и спросила:

— Не хочешь дать мне развод?

— Совершенно не хочу.

Он спустился с веранды и взялся за тяпку, не желая разговаривать. Лучше бы он ее ударил. Но нет, это было бы слишком сильно, а сильных жестов он не делает, только размеренные. Бережет силы для остатка пути. Саша молча встала у него за спиной, не зная, что сказать. Стояла и смотрела на его смуглую, блестящую от пота спину. Двадцать два года его рука ночами лежала на ее бедре. Ее кожу он называл лайковой, а глаза малахитовыми. Глаза у нее какие угодно, только не малахитовые. Цвета хаки, цвета оливок, на свету они бывают табачными, но только не малахитовыми. Может, он имел в виду, что они каменные? Что она тоже каменная.

Саша немного постояла и пошла в дом, решив постирать занавески.

Дома Таня взволнованно сообщила, что “шкипер” сделал ей предложение. Ее мечта начала осуществляться.

— Может быть, этот пляж просто место, где сбывается главное? — предположила Саша, и Таня притихла, обдумывая.

После ужина Саша с Таней пошли гулять, но, свернув на дорогу, сразу наткнулись на Стаса.

— Ты что, меня избегаешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана джинсов фотографию и показал ей.