Новый Мир (№ 4 2010)

Журнал Новый Мир

— <…> погоди, ты хочешь сказать, что корпоративная элита лишена разума?

— Господи, нет. Далеко не лишена. Должно быть, они только вступили на эту дорогу. <…>

— Да, но социопаты плохо вписываются в общество.

— Те, кого распознают, не вписываются, но они по определению — третий сорт. Остальные слишком умны, чтобы попадаться, а настоящий автомат справился бы еще лучше. Кроме того, если у тебя достаточно власти, тебе необязательно вести себя, как все. Все начинают вести себя, как ты» [29] .

Социопат —

просто модная американская страшилка. Однако есть еще кое-что. Предположим, мы, каждый по отдельности, разумны. Но интеллект толпы, как известно, равен интеллекту самой глупой ее человеческой единицы. А уж вознесение и гибель царств и цивилизаций связаны с чем угодно — c колебаниями климата, солнечными пиками активности, циклами засух-обводнений, — только не с волей и интеллектом отдельных людей. Чем больше по численности структура, состоящая из отдельных людей, тем больше шансов, что она будет реагировать бессознательно. Как машина.

«— Видите, как хорошо видны отсюда люди, снующие в свете газовых фонарей.

— Они возвращаются домой после работы в доке.

— Какие они усталые и грязные! Но в каждом горит искра бессмертного огня. Глядя на них, ни за что не скажешь этого. И тем не менее это так. Странное все-таки существо человек.

— Кто-то назвал человека животным, наделенным душой.

— Уинвуд Рид хорошо сказал об этом, — продолжал Холмс. — Он говорит, что отдельный человек — это неразрешимая загадка, зато в совокупности люди представляют собой некое математическое единство и подчинены определенным законам. Разве можно, например, предсказать действия отдельного человека, но поведение целого коллектива можно, оказывается, предсказать с большой точностью. Индивидуумы различаются между собой, но процентное отношение человеческих характеров в любом коллективе остается постоянным. Так говорит статистика» [30] .

Мало того.

Наши собственные действия гораздо более механистичны, чем нам кажется. Привычные ситуации вовсе не требуют от нас постоянного напряжения разума, сводя отношения со средой до серии сложных условных рефлексов. (Попавшему в непривычное окружение, скажем в другую страну, известно, насколько проблемными становятся привычные бытовые действия, какой расход энергии тратится на поездку в том же метро, именно потому, что она не совершается автоматически, — все немножко другое, и этого уже достаточно.) Много ли человек задумывается, идя на работу, совершая раз за разом одни и те же привычные действия в метро, троллейбусе, маршрутке?.. Да и, честно говоря, много ли он задумывается вообще?

В космическом масштабе как нас отличить, скажем, от тех же муравьев? Люди годами ходят по одним и тем же маршрутам, притаскивают из специальных хранилищ продукты в гнезда, относят свои личинки в особые места, где за ними присматривают тренированные особи. Меняют вокруг себя окружающую среду? Так и муравьи в муравейнике ее меняют, у них там постоянная температура и влажность. И детские ясли, и теплицы, и скотные дворы. Ну да, муравьи не изобрели атомной бомбы. Так что, способность к саморазрушению — признак разума? Что-то неладно выходит.

Ну, вот еще один канонический пример.

Представим себе, что человеческие лейкоциты — клетки, обитающие в человеческой крови и обладающие свободой передвижения, — разумны. Что они ведут между собой высокоученые разговоры, влюбляются, ссорятся, создают великие произведения искусства, записанные на клеточных мембранах при помощи тончайших нанотехнологий, что, когда на их мирные поля и русла кровяных рек нападают коварные враги-бактерии, они, как один, бросаются на защиту

своих домов, своих родных и близких и гибнут, отразив атаку… Что из этого всего почувствует человек, кроме повышения температуры, являющейся реакцией на вторжение в организм инфекции? Услышит ли он вопли умирающих, рыдания оставшихся

в живых, ощутит ли их печальное торжество? Какое дело целому до частей, если они функционируют правильно и выполняют свою функцию?

Кстати, насчет уоттсовских вампиров. Время от времени просыпаясь в своем спасательном челноке, герой получает с Земли все более и более странные сообщения. Вроде бы там произошло восстание вампиров. Вроде бы вампиры уничтожили (или последовательно уничтожают) все «мясо». Непонятно, правда, зачем они истребляют свою же собственную кормовую базу, непонятно, откуда их вообще взялось так много, если земные стратеги воскресили всего нескольких. Впрочем, возможно, Уоттс намеревается писать продолжение, этим все и объясняется. Так или иначе, сообщения, поступающие с Земли и из ближнего Космоса, становятся все прагматичней, все рациональней. Ничего лишнего. Если прилетит следующий «Роршах», говорит герой, конфликта не будет — древняя несправедливость исправлена, Землей правит рациональный бессознательный разум, «интеллектуальный автомат», потенциальный союзник «роршахов». Ошибка эволюции исправлена, все стало на свои места.

У нас еще остались поводы для гордости?

Книги

Владимир Алейников.

Лишь настоящее. М., ОГИ, 720 стр., 2000 экз.

Художественные воспоминания ветерана СМОГа о литературной молодости и друзьях — Губанове, Ерофееве, Холине, Сапгире, Кублановском, Величанском, о художниках Звереве и Яковлеве и других, а также — о Довлатове, который, как выясняется из этой книги, очень внутренне зависел от блистательной московской компании и даже специально приезжал из Ленинграда, чтобы пообщаться с ними, на правах “брата меньшого”. Первая публикация глав из книги — в журнале “Знамя” (2005, № 3, № 8).

Антология современной французской драматургии. Том I. Предисловие Брюно Такелса. Перевод с французского. М., “Новое литературное обозрение”, 2009, 544 стр., 3000 экз.

Впервые на русском языке пьесы, представляющие на театральных сценах мира французскую драматургию второй половины ХХ века: “Всадник одинокий” Жака Одиберти и “Гипотеза” Робера Пенже (в переводах Андрея Наумова), “Ни с того ни с сего” Натали Саррот (в переводе Ирины Кузнецовой), “Свекольный сад, или Людвиг ван Бетховен” Ролана Дюбийара (в переводе Марии Зониной), “Отель „Ифигения”” Мишеля Винавера (в переводе Ирины Мягковой), “Труп окруженный” Катеба Ясина и “Башня Дефанс” Копи (в переводах Риммы Генкиной).

Николай Байков. Великий Ван. Повесть. Черный капитан. Роман. Вступительная статья и комментарии Елены Ким. Владивосток, Альманах “Рубеж”, 2009, 528 стр., 2000 экз.

Первая книга из “Собрания” текстов русского писателя и путешественника Николая Аполлоновича Байкова (1872 — 1958), которое издательство приурочило к 140-летию со дня рождения автора. В Собрание войдут также книги “В горах и лесах Маньчжурии” (роман “Тигрица”, очерки из книги “В горах и лесах Маньчжурии”, “Тайга шумит”) и “Шу-Хай” (рассказы, очерки и статьи из книг “Шу-Хай”, “Сказочная быль”, “По белу свету”, “У костра”, “Записки маньчжурского охотника”). Тексты публикуются по первым изданиям, вышедшим в Китае и Австралии. Свою литературную деятельность Байков начал в 1914 году книгой “В горах и лесах Маньчжурии” (Петроград, Типография