Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
Сам не заметил, как этот обмен репликами обо мне, в котором я сам не участвовал, начал накалять во мне градус раздражения.
— Знаете что? За последние сутки уже туёва куча людей говорят со мной об одной и той же херне: о несправедливости, перед которой я склонился; о страхе, который испытываю; о сопротивлении, которое мог бы оказывать! Но лишь от одного-единственного человека, с которым я вообще практически не знаком, я услышал адекватные и здравые слова. Все остальные намекают: давай, мол, Димитрис, давай! А что я, бляха, должен «давать», а?! Я даже не прошу вас рассказать о вашем глобальном плане по спасению мира, обо всех этих гребаных буковках «эр» в кружочках, и тому подобном. Сопротивление! Всемирная революция! Охрененно! Только вот я не верю в сказки. Не верю в простые решения.
Я обвёл
— Вы хотите начать войну? Еще одну войну?! А вы уверены, что причина для нее достаточно хороша? Вы уверены, что если бы вам удалось разрушить это прогнившее несовершенное общество, то вы смогли бы построить на его месте что-нибудь получше? Я в этом совсем не уверен! Да и кто вам позволит менять мировой порядок?! Нельзя же быть настолько наивными! Могущественные люди дергают за ниточки, которых вы в своем революционном запале можете даже не замечать — и вы задорно суетитесь, думая, что приближаете свои цели, но на самом деле вы лишь слепые орудия в их руках. Тот случай в мае 89-го ничему тебя не научил, принцесса Лейла? Они знали о вашей «тайной организации» все! Вся ваша конспирация гроша ломаного не стоила. Они просто потешались над вами. Вы до такой степени их не пугали, что они даже не считали нужным с вами расправляться — предпочли просто использовать вас в своей изящной и изощрённой многоходовочке. Думаете, теперь что-то изменилось?! А ты, Клаудия? Уж кто-кто, но ты-то, с твоим-то прошлым, не можешь не замечать скрытой подоплеки всей этой игры, слоев и слоев лжи, которым нет ни конца, ни края…
— Димитрис, — наконец твердо перебила меня Клаудия. — Мне кажется, наш с тобой общий знакомый, некий пожилой мастер закулисных интриг, еще в юности запудрил тебе мозги больше, чем ты сам думаешь. Мне хорошо известна его тактика. Я знакома с ним даже дольше, чем ты. «Правды нет». «Все сложно». «Все лгут». «У всех свои интересы». «Мы все лишь пешки в чьей-то игре». Он стремится к тому, чтобы все мы жили в королевстве кривых зеркал. Никому не верили. Ни во что не верили. Не пытались ничего изменить. Так ему проще манипулировать нами. Но это обман!
Лейла усмехнулась, взглядом дав понять Клаудии, что берет инициативу на себя.
— У нас был похожий разговор в 89-ом. Невозможно построить идеальное общество, говорил ты. Это так, Димитрис! Любое общество несовершенно. Но это не значит, что любое общество — в равной степени несовершенно.
Возбужденная своей речью, наследная принцесса принялась расхаживать по помещению.
— Давай посмотрим на одни лишь факты. Пропаганда тщательно работает над тем, чтобы размыть эти факты у людей в сознании, заставить их в них усомниться. Так что давай начнем с тех, которые лежат на самой поверхности. Этим государством больше тридцати лет единолично правит тиран. Это факт? Факт. Он построил авторитарное общество, где нет реальной свободы слова и совести, нет независимого правосудия, нет механизмов контроля над властью и ее легальной смены. Это факт? Я считаю, что это факт. Он отдал общество в пользование акулам-капиталистам, которые пользовались им как огромной денежной фермой, ни в грош ни ставя права и интересы людей. Человек, сам ставший жертвой экспериментов, противных природе, вряд ли станет спорить с тем, что это факт. Эти самые люди, убеждавшие нас, что человечество навсегда покончило с войнами, развязали новую мировую войну. Хорошо, хорошо, давай не будем спорить о том, были ли на то весомые причины — как бы я не была убеждена в том, что их не было, у меня не хватит фактов, чтобы опровергнуть всю их ложь. Но тебе ли не знать, как велась эта война, и каким количеством лжи она была окутана? Сотни тысяч солдат воевали под видом наемников из частных военных компаний. Для чего это было нужно? Ты прекрасно это понимаешь… Я могу продолжать очень долго. Но я задам тебе лишь один вопрос. Ты правда всей душой веришь, что человечество не способно построить общество, которое будет хотя бы капельку лучше этого? Ты правда веришь, что не стоит даже пытаться?
Тирада Лейлы казалась еще более внушительной и гневной из-за гулкого эха, которое создавал пустой вентиляционный колодец. Глядя в ее горящие глаза, я задумчиво молчал.
— Я верю, что это возможно, Димитрис Войцеховский, — глядя мне в глаза, решительно констатировала
К концу этой запальчивой речи голос Лейлы сделался хриплым, и она умолкла. Наши с ней взгляды надолго встретились, словно скрещенные рапиры. В моей голове крутились несколько реплик, которыми я готов был ответить. Но я так и не произнес ни одной из них.
— Я сказала тебе все, что считала нужным, — произнесла она напоследок. — При желании ты можешь еще долго обманывать себя. Но запомни мои слова. Рано или поздно ты наконец поймешь, что своим терпением и своей покорностью ты лишь множил зло, которым был окружен. Ты поймешь, что так и не нашел спокойствия, которого искал. Но к тому времени может быть уже слишком поздно.
Еще несколько мгновение ее глаза-угольки скользили по моему лицу. А затем она, не прощаясь, неслышно растворилась во тьме, из которой появилась.
§ 101
Некоторое время царило многозначительное молчание.
— Я, возможно, поступила не совсем вежливо, когда пригласила Лейлу на эту встречу, не согласовав это с тобой, — после паузы ровным и спокойным голосом заговорила Клаудия. — Прости меня за это. Но я все же хотела, чтобы ты услышал то, что она хотела тебе сказать. Лейла — импульсивный и взрывной человек. Не дипломат и не переговорщик. Но в ее душе горит яркое пламя. Без таких людей, как она, невозможно ничего изменить.
— Вы с ней теперь заодно? В этой… организации? — я кивнул на букву ® на стене.
Пресловутое ® означало «Resistance». Сопротивление.
— Прости, Димитрис, но я не стану развивать с тобой эту тему, — спокойно, но твердо ответила моя бывшая преподавательница по английскому. — Пока ты не с нами, тебе не стоит этого знать. Так будет лучше и для тебя, и для нас.
— Думаю, ты права, — не стал спорить я.
По взгляду Клаудии я осознал, что она больше не возобновит своих попыток наставить меня на путь истинный. Это позволило мне немного расслабиться. Однако из-за столкновения с революционеркой с ее горящими аметистовыми глазами моя голова все-таки нехило разболелась.
— Боли все еще преследуют тебя? — спросила она сочувственно.
— Да, — не стал скрывать от нее я. — Может быть, станет немного лучше после еще одной операции.
— Я надеюсь на это.
— Я тоже.
— Как дела у Мирослава?
— Паршиво. Его дочь серьезно больна. Ему очень тяжело. А я почти ничем не могу помочь.
— Ваше с ним заведение так и остается закрытым? Его собираются забрать у вас?
— Не заберут. Я нашёл, где одолжить деньги, чтобы выплатить штраф. Мы снимем арест. Это очень важно для Миро. Для его дочери. Поэтому я не успокоюсь, пока я не добьюсь этого.
Я вдруг заметил, как при рассказе об этой проблеме, крохотной в масштабах планеты, мой голос наполнился почти такой же решительностью, какая только что звучала в словах Лейлы Аль Кадри. При этой мысли я горько усмехнулся и пояснил:
— Для меня улучшение мира состоит из таких вот маленьких вещей, Клаудия. Действительно, я часто чувствую себя глупцом, который пытается заделать в днище корабля ту одну крохотную пробоину, то другую, не замечая, что новые появляются гораздо быстрее, а судно неумолимо наполняется водой и скоро пойдет ко дну. Но я не опускаю рук. Делаю то, что мне подсказывает моя совесть. Пусть даже это крохи.