Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
— Привет, Миро.
— Привет, Димитрис.
По голосу брата было понятно, что он не совсем трезв.
— У тебя все в порядке?
— Послушай, брат, — тяжело вздохнув, заговорил он. — Я понимаю, почему ты не берешь трубку.
— Я просто был на улице, когда ты позвонил! — заверил его я.
— Нет, правда. Ты правильно делаешь. Я заслужил это. Вел себя как урод.
— Перестань, Миро, — вздохнул я.
— Нет, брат, мне правда очень жаль. И очень стыдно за то, как я себя вел.
— Проехали.
— Знаешь, я сам не свой из-за того, что происходит с Алисией. Она… — он закусил губу, и из его глаз внезапно хлынули слезы. — … моя
Я ощутил, как мои пальцы сжимаются в кулаки, а лоб прорезают морщины.
— Миро, — бессильно прошептал я, не зная, что сказать.
— Думаешь, я этого не понимаю?! Все, что мы с Шаи делаем — это никакое нахрен не лечение! Настоящее лечение стоит миллионы! У нас никогда не будет таких денег! Мы можем только уменьшить ее страдания. А может быть, продлить их. Я не знаю. Это… ты даже не представляешь себе, как это ужасно. Родители не должны видеть, как их дети задыхаются. Война, голод — всё что угодно, но только не твой ребенок, который просто не может дышать! Просто пойми, брат, это так страшно, страшно тяжело! Проклятье!
Какое-то время он просто рыдал. Я смотрел на него со сжимающимся от жалости сердцем. Всей душой мне хотелось утешить его, но на ум не приходило нужных слов.
— Я сам не свой. И Шаи. Мы ни о чем другом думать не можем, кроме проклятых бабок, которые вымогают эти чертовы врачи, чтобы наша доченька могла дышать! То, что случилось с этим твоим клубом… С Питером… Вся эта история… Знаешь… Мне очень жаль. Правда. Ты поступил так, как должен был. Ты молодец. Ты всегда был таким, Димитрис. Такой же как отец. Я восхищаюсь тобой.
— Миро, — вздохнул я. — Мне очень жаль, что это так повлияло на бар…
— К черту этот бар! Нет, правда. Плевать на него! Если бы не ты, у нас все равно его бы не было. Если бы не ты, у меня не было бы и Шаи. Не было бы ног. Не было бы дома и уважения к себе. Я бы так и клянчил монетку около памятника в Олтенице. Не иначе как какой-то бес в меня вселился, если я позабыл об этом!
— Миро, ты помогал мне не меньше раз, чем я тебе! Ты всегда был со мной! Между братьями иначе быть и не может!
— Брат. Прости меня за все. Ты нужен мне. И всегда будешь нужен.
При виде рыдающего Миро мое сердце болезненно сжалось. Я ощутил угрызение совести из-за того, что не ответил на его вызов в момент, когда он так в этом нуждался. Если в моей душе и жила хоть капля обиды на брата, то еще в самом начале этого разговора она исчезла.
— Миро, ты тоже нужен мне. Также ты нужен своей жене и дочери. Так что соберись! У нас сейчас не самый простой момент в жизни, братишка. Так что сейчас не время бухать и рыдать. Надо решать наши проблемы. Вместе.
— Да, конечно. Ты прав. Извини, что я как тряпка.
— Насчет бара не беспокойся. Я уже уладил вопрос с деньгами. Сегодня же выплачу свой штраф. А завтра пойду на поклон к прокурору. Добьюсь, чтобы этот кровопийца снял с бара арест. Хоть в задницу его расцелую, если будет надо. А если откажется — пойду к судье. У меня теперь полно свободного времени, чтобы воевать с чёртовыми бюрократами. Я их заставлю с нас слезть. Обещаю. Очень скоро «Добрая Надежда» заработает вновь, как раньше. И я больше не возьму ни пенни за аренду. Не буду больше мешать бизнесу своими дурацкими идеями и собраниями клуба на втором этаже. Все, что ты заработаешь, пойдет на лечение Элли. Это не обсуждается. Мы ее вытащим. Еще потанцуем на ее свадьбе. Ясно?!
— Спасибо тебе, брат, — справившись наконец со слезами, благодарно пролепетал Мирослав. — До чего же ты
— Хватит уже извиняться. Давай только ты отставишь бутылку в сторону, проспишься и приведешь себя в порядок, лады? Мы встретимся завтра утром возле бара, все обмозгуем и вместе начнем расхлебывать всю эту кашу, шаг за шагом. Договорились?
— Договорились.
Разговор с братом оставил на душе целый клубок эмоций. Я испытал большое облегчение от того, что холодок, появившийся между нами, растаял, будто его и не было. Но страдания Миро были так жестоки, что словно бы физически передались мне. Теперь у меня перед глазами была его несчастная крохотная дочь, беспомощно лежащая в своей кроватке и тяжело сопящая из-за того, что ее легкие не в состоянии насытить маленькое тельце кислородом. Я представил себе, каково это — быть с ней все время рядом, смотреть на ее мучения, но быть бессильным что-либо сделать. От этого чувства мои виски сжались, словно их сдавили тисками, и в голове началась пульсирующая боль.
— Проклятье, — пробормотал я в сердцах.
Почувствовав мое состояние, Мишка издал нечто очень похожее на человеческий вздох, прочапал ко мне и потерся своей большой пушистой головой о мою больную ногу, как бы говоря: «Держись, дружище».
— Охраняй дом, Мишка, — велел я, потрепав его по голове. — Мне нужно съездить кое-куда.
§ 99
Новый Бомбей остался все тем же Новым Бомбеем, пусть даже в Сиднее больше и не было официального разделения между «желтыми» и «зелеными» зонами. Когда я, верхом на скутере, преодолел изгиб автострады, передо мной выросли уродливые очертания перенаселенных фавел. Отсюда, несмотря на все социальные реформы, за эти годы не отселилось еще и половины людей. Наиболее гадкие вещи в жизни также оказываются и наиболее постоянными.
Через десять минут, преодолев укрепленный полицейский блокпост, я был в фавелах. Я с трудом проталкивался на скутере по запруженным народом улочкам. Мое покрытое шрамами лицо даже здесь неплохо отваживало назойливых торгашей, но все-таки какой-нибудь из них то и дело совал мне под нос пережаренный люля-кебаб из кузнечиков или еще какую-нибудь дрянь.
Так продолжалось до тех пор, пока я не свернул в узкий переулочек, где с трудом могли разминуться два мотороллера — сюда туристы не совались. Дальше я запетлял по лабиринту меж уродливых домов, ориентируясь по навигатору, но при этом посматривая по сторонам, чтобы какой-нибудь ловкач не огрел меня битой, притаившись за углом, чтобы спереть скутер. Не меньше двадцати поворотов и разворотов, заезд на многоэтажный паркинг, приросший к одному из жилых домов, а затем крутой серпантин на девять уровней вверх — и вот я был на месте.
Помимо множества припаркованных машин и скутеров самого неблагополучного вида, на парковке были разведены несколько костров в металлических бочках, вокруг которых собрался с десяток оборванцев. Оборванцы бросали на меня настороженные взгляды, на мой скутер — заинтересованные.
— За тобой хвоста нет? — донесся из темноты настороженный голос мужчины, который ждал, прислонившись к колонне в тени парковки.
— На дворе скоро XXII век. За человеком давно можно проследить так, что он этого не заметит, — философски ответил я. — Но, если честно, я не думаю, что мы с тобой кому-то так сильно нужны. В данный конкретный момент я больше беспокоюсь о том, как вон те молодчики смотрят на мой скутер.