Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
— Много лет прошло, Димитрис Войцеховский. И они оставили на тебе свой след, — с мягким шелестящим акцентом произнесла Лейла Аль Кадри.
Мне понадобилось время, чтобы определиться с подходящей реакцией на эту встречу.
— Не думал, что мы еще когда-нибудь увидимся, — признался я ей.
Затем я перевел вопросительный взгляд на Клаудию.
— Я подумала, что тебе будет интересно повидаться со старой знакомой, с которым тебя столь причудливым образом свела судьба, — не растерялась Клаудия. — Для Лейлы это даже более рискованно, чем для меня. Но она настояла на этой встрече.
— Неужели? — я поднял брови, переводя
— Многое во время нашей прошлой встречи осталось недосказанным, — произнесла арабка, глянув на меня своими яркими аметистовыми глазами.
Глядя на нее, я вспомнил разговор с Аффенбахом и его коллегами в мае 89-го.
— Мне сказали, что у тебя СПИД и ты скоро умрешь. Это была ложь?
По огоньку, который вспыхнул в ее глазах, я понял, что мои слова попали в точку.
— Я ВИЧ-инфицирована, — спокойно подтвердила она, глядя мне в глаза. — Но я не считаю нужным говорить об этом каждому встречному.
Ответив на взгляд Клаудии, для которой это тоже очевидно стало новостью, она добавила:
— Это случилось во время переливания крови, когда я была еще ребенком. Такое случается там сплошь и рядом. Долгое время я вообще не знала о вирусе. Как и большинство ВИЧ-позитивных, кто живет в «желтых зонах». Обнаружила это по чистой случайности. К счастью, к тому времени было еще не слишком поздно. При надлежащем лечении вирус не грозит мне смертью в ближайшие годы. Если мне и предстоит умереть рано, то вряд ли это будет СПИД.
— Прости, мне не следовало спрашивать.
— Ничего. Ты спросил, и я ответила.
Рассматривая меня с неприкрытым интересом, она медленным шагом принялась прохаживаться по помещению, и заговорила о своем:
— Прошло много лет, прежде чем я осознала, что ошибалась насчёт обстоятельств нашего знакомства. Людям свойственно преувеличивать свое значение и значение своих поступков в этом мире. Оказывается, я тоже этим грешна. Я была твердо убеждена, что ты — всего лишь инструмент, который власти используют против нас. Мне бы и в голову не пришло, что дело обстоит прямо наоборот: что мы были инструментом; а ты — целью.
Я понятия не имел, как она пришла к этой истине. Но спорить не стал.
— Это уже не важно. Они получили то, что хотели.
— А мне все-таки хотелось еще раз посмотреть на человека, который для них настолько важен, что они видят в нас, мнящих себя их противниками и серьезной угрозой, всего лишь пешек, которыми они хладнокровно сыграли, чтобы заполучить этого человека в свои руки. Амир ведь еще тогда заметил в тебе что-то особенное. У него всегда было непревзойденное чутье в отношении людей. Я тоже всегда считала себя проницательным человеком. И мне хочется понять, в чем я ошиблась и что упустила, когда твоя важность ускользнула от меня.
Я иронично усмехнулся.
— Ах, вот в чем дело? Боюсь, я тебя разочарую. Дело вовсе не в моей личности. В ней нет ничего особенного. В этом отношении ты была права. А если Захери думал иначе, то он-таки ошибался. Все, что было им нужно — мое тело. Гены. Только и всего.
— Что ты имеешь в виду? — с интересом спросила она. — При чем здесь гены?
— Это тебя совсем не касается.
Некоторое время мы все втроем молчали. Наконец слово взяла Клаудия.
— Друзья мои. Мне кажется, каждый из нас владеет несколькими фрагментами одного пазла, который давно напрашивается на то, чтобы его сложили вместе. Я предлагаю отбросить недоверие и перестать
— Я думаю, Клаудия, что это фрагменты от совсем разных паззлов. В мае 89-го мы трое ненадолго стали участниками одной и той же истории из-за стечения обстоятельств. Теперь ясно, что эта история крутилась вокруг меня, а вас засосало в нее случайно. Но это уже не важно. Все это в прошлом. А нам нужно думать о настоящем.
Обведя их взглядом и вздохнув, я продолжил:
— Давайте начистоту. Вам двоим может быть сложно это понять. Вы можете насмехаться над этим. Но я пытаюсь быть законопослушным гражданином и не хочу никаких проблем с властями. Во всяком случае больших, чем уже имею. Я говорю сейчас с двумя людьми, которых, как я полагаю, власти считают террористами. Один лишь этот разговор уже не сулит мне ничего хорошего. И уж тем более я не собираюсь выдавать вам сейчас сотню тайн, которые я обязался хранить, чтобы восполнить для вас пробелы в истории, которая вас вовсе и не касается.
Лейла вопросительно посмотрела на Клаудию. Та в ответ едва заметно вздохнула.
— Мне придется быть с тобой такой же откровенной, Димитрис. Я всегда с большим уважением относилась к твоим взглядам, хоть и не разделяла их. Наши с тобой отношения были для меня слишком дороги, чтобы ломать их исходя из различий в убеждениях. Но сейчас мы пришли к точке, когда я просто не могу найти в себе достаточно фантазии, чтобы поставить себя на твоем место и понять твою логику.
Она говорила так же мягко, но ее голос сделался более решительным.
— Поправь меня, если я сейчас в чем-то ошибусь. С помощью шантажа и обмана, переступив через трупы людей, включая Бена, твоего друга, которого ты любил, власти заманили тебя к себе на службу. Там они превратили тебя в манкурта, убийцу и наркомана. Они искалечили тебя морально и физически и выбросили на улицу. Государство и общество, которые ты всю жизнь пытался защищать и оправдывать, отвернулись от тебя. Ты недавно потерял четвёртую по счёту работу, такую же жалкую и недостойную тебя, как и все предыдущие, лишь из-за предубеждений, которые испытывают к тебе обыватели благодаря грязи, незаслуженно вылитой на тебя властями. Ты не получаешь нормального лечения от наркотической зависимости, которая развилась у тебя из-за проводимых над тобой экспериментов. А когда ты взял этот вопрос в свои руки и собрал вокруг себя группу людей с одной лишь целью помочь им излечиться — на вас навешали неблаговидных ярлыков и взяли на прицел. Только и ждали момента, чтобы поставить на твоей затее — и дождались, вдобавок сделав тебя банкротом. Твой юный товарищ, который решил воспротивиться этой несправедливости, был уничтожен на твоих глазах — нагло, цинично и безнаказанно. И после этого ты всерьез говоришь, что «пытаешься быть законопослушным гражданином и не хочешь никаких проблем с властями»? Я действительно не понимаю тебя, Димитрис.
— Что здесь непонятного? — пожала плечами Аль Кадри, продолжая меня разглядывать. — Это страх. Страх, отчаяние и неверие. Все то, что они стараются поселить в душе тех людей, которых им не удалось обмануть своим враньем. Если ты не веришь им, то надо, чтобы ты хотя бы боялся им сопротивляться. Вот и все.
— Я знаю Димитриса дольше тебя, Лейла, — спокойно возразила Клаудия, также глядя на меня. — А еще я знала его отца. Ты ошибаешься, если полагаешь, что он настолько подвержен страху.