Новый Нечистый из Самого Пекла

Таммсааре Антон Хансен

– А с аренды и отработок скостишь малость?

– С радостью скостил бы, да никак не могу. Ты только подумай, сколько расходов было у меня с новыми постройками. Да не тужи, Юрка, ведь, вырубая лес и кустарник, ты можешь заполучить себе пахотной земли сколько душе угодно. Земля там будет хорошая, помяни мое слово.

И Юрка отвоевал у леса землю, да такую хорошую, что через несколько лет Антс счел нужным снова повысить арендную плату. Когда Юрка стал роптать, Антс прикинулся, будто оторопел от недоумения, и сказал:

– Ну

и чудак! Все на свете радуются, что жизнь идет в гору, а ты знай жалуешься и ворчишь. Запомни, что я тебе скажу: если весь мир будет преуспевать, то и наш народ преуспеет, а заодно и Самое Пекло, – ибо помешать этому ты один не в силах. Или, по-твоему, мы такие уж убогие, что не можем идти в ногу со временем? Где же твоя национальная гордость и блаженство?

– А разве гордые будут блаженны? – спросил Юрка, который уже успел убедиться, насколько вправе Антс говорить о преуспевании.

– Не гордые обретут блаженство, – объяснил Антс, – а те смиренные и самоотверженные люди, которые борются за величие и славу своего народа.

Юрка был не прочь что-либо ответить Антсу, но не нашелся и промолчал. После, когда он поведал Юле о новой арендной плате, та внимательно посмотрела на мужа и серьезно сказала:

– Антс все повышает и повышает аренду за Пекло, будто его силы небесные подгоняют.

– Он говорит, что иначе наш народ не будет великим и гордым, – объяснил Юрка.

– И для этого за Пекло надо надбавить аренду? Без нее, мол, никак не обойтись?

– Вроде бы так.

– Видно, что тут какая-то барская выдумка. Знаем мы этот великий и гордый народ. В котел варить его не положишь и вместо одежды не поносишь. Одно верно: чем выше аренда за Пекло, тем больше раздувается и заносится Антс со своим выводком. Он, поди, и есть тот самый великий и гордый народ, из-за которого нам то и дело аренду набавляют.

– Не мели вздор, старуха.

– При чем тут я? Сам небось приходишь да рассказываешь, что арендная плата знай все растет.

– Антс говорит, что все на свете вверх лезет, а мы не хуже других.

– Всюду у тебя Антс да Антс, куда ни кинь. Словно ты спасешься через Антса.

– А то через кого же?

– Твое спасенье – твой труд и заботы.

– А кто нам шлет труд и заботы?

– Да уж кто, как не Антс. Ежели так рассуждать, мы с Антсовой помощью наверняка блаженство заполучим.

– Вот я и говорю. Поэтому не хули ты Антса, золотой он человек.

Антс и в самом деле был золотой человек. Он то и дело обзаводился новыми машинами и предприятиями; и рожай Юла хоть ежегодно по двойне или тройне – у Антса для всех нашлась бы работа. Молодого Юрку он все же выгнал из лавки: как-никак тому пришлось отсидеть за то, что он избил молодого Антса, – и ясно, что такой парень не годился обслуживать покупателей. (Антс придавал очень большое значение нравственности и благопристойности.) По правде говоря, драчуна следовало бы уволить совсем, но ради старика Юрки он

этого не сделал.

– Я не хочу пятнать твое доброе имя, – объяснил Антс Нечистому из Самого Пекла. К тому же это помешает тебе обрести блаженство. Нынче молодежь совсем отбилась от рук; и я с грустью думаю иногда: куда идет наш народ, да и весь мир?! Сейчас мы что ни день воздвигаем новые памятники или монументы, а кому их ставить в будущем, если наше молодое поколение столь испорчено? Что будет с нашим народом и нашим искусством, если не останется никого, кто заслуживал бы монумента? Как воспитать молодое поколение и кого ставить примером для подражания?

– Мы сами пример, – решил Юрка.

– Быть примером подходит только мертвому; с живыми примерами дело дрянь. Молодое поколение нужно учить трудолюбию, трезвости, воздержанию, простоте и честности, а живой человек склонен повесничать, выкидывать разные коленца, красть помаленьку, лгать и обманывать. Если он этого не делает, ему кажется, что он не человек, а нечто вроде животного, растения или камня.

– Вроде бы так, – молвил Юрка, будто уразумев мысли Антса, а немного погодя добавил: – Ну и бедовая эта земная жизнь, если она вправду такая.

– А ты что думал? – уверенно сказал Антс. – По сравнению с этой жизнью у тебя в Самом Пекле не житье, а малина: ни тебе памятников никаких, ничего; живет человек, как ему хочется. Ты напрасно думаешь, что жить в другом месте легче и привольнее. Откуда же там легче, коли повсюду в мире еще хуже?

– Вот и я жене говорю. Ан Юла думает, что тебе хочется обрести блаженство, поэтому ты и подымаешь аренду раз в два года.

– Нет, Юрка, – возразил Антс, – это совсем не так. Повысив аренду, я в царство небесное не попаду. Скорее это уведет меня в ад.

– Как так в ад?

– Чересчур много накинуть аренды – грех, а грехи ведут в ад. Поэтому, перед тем как набавлять арендную плату, мне каждый раз приходится призадумываться: справедливо ли я поступаю, или совершаю грех, из-за которого меня ждет преисподняя. Если у меня зародится хоть малейшее сомнение, что это несправедливо, я не повышу аренду; не такой уж я болван, чтобы из-за нее в ад идти. Итак, ты можешь быть вполне спокоен. Если я и накинул арендную плату, то это обдумано и взвешено, – и ни тебе, ни кому-либо другому говорить тут не о чем.

– Вот оно что, – вслух рассуждал Юрка. – Стало быть, чересчур высокая аренда – грех, а за грехи – в ад.

– Именно: за грехи в ад, – подтвердил Антс – Только ты не вздумай злоупотреблять этим.

– Как злоупотреблять? – не понял Юрка.

– Очень просто: начнешь ты платить мне, скажем, больше того, что мною положено или что требуется по справедливости, я сдуру приму, а тем самым совершу грех и попаду в ад.

– Ко мне попадешь.

– Да, попаду к тебе, если ты будешь там к тому времени. А не будет тебя, придется обождать, пока ты не явишься.