Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами
Шрифт:
Фробишер отправился в путь в конце мая 1578 года. Корабли неслись к тому месту, которое, как надеялись англичане, станет их собственной версией легендарного Потоси (cerro rico). И именно из-за этого предполагаемого намерения Испания на этот раз обратила на него гораздо более пристальное внимание. В апреле, перед отплытием Фробишера, Бернардино де Мендоса, испанский посол, сообщил Филиппу II, что англичанин командует экспедицией «по поручению королевы». Он сообщил, что она «очень тепло отозвалась о важности этого предприятия для благосостояния ее королевства». Он также отметил, что «число людей для колонизации увеличено» и что «взято большое количество легковозводимых деревянных домов и других предметов первой необходимости». Мендоса безуспешно пытался получить копию карты, по которой будет
Маршрут был хорошо знаком Фробишеру, и в середине июня он достиг знакомого места: Фрисландии, или того, что он считал Фрисландом. Ранее ему с трудом удавалось сойти на берег. Однако на этот раз он успешно высадился, завладел островом и обнаружил «хорошую гавань для кораблей». Также, возможно, вспомнив слова Ди о «Брайтиш Импайр», Фробишер назвал эту территорию Западной Англией. Это была первая иностранная земля, названная в честь страны.
Продолжая путь, Фробишер пережил еще одну насыщенную событиями экспедицию и через пять месяцев вернулся в Англию с вестями об успехах и неудачах. Ему не удалось пройти Северо-Западным проходом в Тихий океан. Он также не основал поселение — от этого плана пришлось отказаться, в основном потому, что часть деревянного дома, который экспедиция взяла с собой, была потеряна, когда один из барков, перевозивших строение, затонул после столкновения с айсбергом.
Однако новые земли теперь были усеяны английскими именами — свидетельство того, что люди Елизаветы начали обретать уверенность в себе, чтобы представить себе империю. Карта, нарисованная Джеймсом Биром, хозяином одного из кораблей Фробишера, показывает масштабы растущей территории Англии. Помимо Западной Англии, на ней отмечены мысы Уолсингем, Хаттонс-Хедленд, Локс-Лэнд и Винтерс-Ферн, где велась добыча полезных ископаемых. Есть даже Чаринг-Кросс — знакомая лондонская достопримечательность и напоминание о доме. Конечно, отмечен пролив Фробишера, который ведет на запад, причем Бир отметил, что «путь ведет в Катай».
С этим инвесторы могли жить надеждой. Но когда «Фробишер» причалил к причалу, возникла более насущная проблема — руда — 1296 тонн. Фробишер отправил руду на уже готовый Дартфордский плавильный завод, и процесс извлечения золота был начат. Но то, что могло бы стать триумфальным возвращением, постепенно превратилось в трехлетнюю борьбу, которая привела к банкротству и разочарованию. К концу октября 1578 года комиссары потребовали от Лока предоставить полный отчет в письменном виде о «делах и поступках в этом плавании», а также о текущем состоянии работ в Дартфорде. Лок подсчитал, что для покрытия расходов, оплаты труда шахтеров и матросов, а также расходов на обработку руды потребуется еще шесть тысяч фунтов. В декабре, получив от королевы разрешение на сбор необходимых средств, чтобы попытаться привлечь дополнительный капитал от инвесторов. Но собрать деньги после завершения предприятия оказалось сложнее, чем сделать это заранее, особенно когда новости о результатах анализов, проведенных в Дартфорде, оказались неутешительными. Вскоре Лок и Фробишер стали обвинять друг друга. Лок искал средства, чтобы покрыть свои личные расходы. Фробишер обвинил его в двуличии.
Лок понял, что совершил ужасную ошибку, подписав соглашение от имени всей компании. Как выяснилось, компания Cathay так и не получила официального юридического статуса. «В законе не существует такой корпорации или компании», — заметил Уильям Сесил, когда все начало разваливаться. Это означало, что Лок был вынужден взять на себя ответственность за расходы всего предприятия, а когда некоторые инвесторы отказались платить, все обязательства легли на него. Вскоре он был отстранен от должности казначея компании и оказался в серьезном финансовом затруднении. В «смиренном прошении» в комиссию Тайного совета о выделении ему средств он гарантировал, что он, его жена и пятнадцать детей «остались в таком состоянии, что отныне им придется просить свой хлеб, если только Бог не превратит камни в Дартфорде в свой хлеб». В конце концов его отправили в тюрьму для должников, откуда он несколько раз возвращался за неуплату долгов. Тем временем Фробишер обрушился на дартфордских
По мере распада Катайской компании испанцы, продолжая следить за деятельностью Фробишера, пришли к выводу, что беспокоиться особо не о чем. В феврале 1579 года Мендоса отправил Филиппу письмо с новыми образцами руды: «Они малоценны, как признают сами англичане и пробирщики, и какой бы жар ни применялся, они не могут их удовлетворительно плавить из-за их большой сырости, что является верным признаком того, что они не богаты». «Обо всем этом деле, — продолжал он, — сейчас мало кто думает, поскольку матросам не заплатили, а купцы, участвовавшие в нем, потерпели крах, так что людей не обманывают».
Хотя Фробишер как никто другой приблизился к открытию Северо-Западного прохода в Катай, королева и другие инвесторы отказались от проекта после того, как дальнейшие пробы не выявили драгоценных металлов, представляющих какую-либо ценность. Уильям Уильямс провел последний анализ в мае 1581 года. Он раз и навсегда доказал, что руда не содержит достаточного количества драгоценного металла, чтобы сделать ее рентабельной. Однако камень не был совсем бесполезен. Ее вывозили из Дартфорда и использовали в самых разных целях — от ремонта дорог до строительства стены поместья королевы неподалеку от плавильного завода.
Глава 9. Иландская империя
В начале ноября 1577 года, через несколько недель после возвращения из второго плавания Фробишера, Джон Ди готовился принять старого друга в своем доме в прибрежной деревушке Мортлейк, в десяти милях вверх по Темзе от лондонского Тауэра. Ди только что исполнилось пятьдесят лет, и он стал чем-то вроде знаменитости, почитаемой во всей Европе как математик, космограф, картограф и астролог. Он часто принимал гостей в своей загородной резиденции — прекрасном комплексе зданий, включавшем главный дом, сады, внутренний двор и несколько хозяйственных построек с алхимическими лабораториями, из которых часто исходили ядовитые испарения. Однажды Елизавета сама вызвала Ди, чтобы осмотреть зеркало, которое, по его словам, могло создавать оптические иллюзии. Главным событием любого визита была экскурсия по чудесной библиотеке Ди, которая превосходила коллекции Оксфорда и Кембриджа как самая большая в Англии и содержала более трех тысяч томов на двадцать одном языке по излюбленным темам Ди — алхимии, астрологии, истории, географии, оптике и многим другим.
В ноябре к Ди пришел сэр Хамфри Гилберт, у которого на было очень срочное дело: Испания. Сэр Хамфри только что закончил писать трактат под названием «Рассуждение о том, как Ее Величество может рассердить короля Испании». Речь шла не о легком раздражении Испании. Речь шла о войне. В те времена слово «раздражать» приравнивалось к «ранить», «причинять боль» и «наносить вред». Таким образом, Гилберт предлагал ряд смелых действий, которые, по его мнению, должна была предпринять Елизавета, чтобы сократить богатство Испании и обеспечить присутствие Англии в прибыльном для Испании уголке Нового Света.
Хотя нет точных свидетельств того, что Ди и Гилберт обсуждали трактат сэра Хамфри в Мортлейке, Ди в целом симпатизировал взглядам Гилберта. Почти десятью годами ранее, когда Гилберт добивался прав на путешествие в поисках Северо-Западного прохода, именно Ди написал рекламный трактат (ныне утерянный) под названием Atlanticall Discourses — «Atlanticall» означало «Атлантида», слово, которое Ди предпочитал слову «Америка». Когда впоследствии Гилберт был вынужден отказаться от этой инициативы, Ди похвалил его прерванные усилия. Он охарактеризовал Гилберта как «куррагического капитана», который был «в большой готовности, с доброй надеждой и великими причинами убеждения» и совершил бы открытие, если бы его не «призвали и не заняли другим делом». А всего за два месяца до визита Гилберта Ди выпустил еще один трактат на ту же тему, что и Гилберт, — как справиться с Испанией и укрепить влияние Англии в мире, — под названием «Общие и редкие памятки, касающиеся совершенного искусства мореплавания» (General and Rare Memorials Pertaining to the Perfect Art of Navigation). Ди продиктовал этот бессвязный труд своему помощнику в ходе маниакального шестидневного взрыва идей.