Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами
Шрифт:
У Дрейка не было опыта общения с такими людьми и в таких ситуациях. Он не хотел наносить обиды и отказываться от «чести и выгоды, которую это может принести нашей стране». Поэтому, во имя ее величества, Дрейк «взял в свои руки скипетр, корону и достоинство упомянутой страны» с пожеланием, чтобы «богатства и сокровища этой страны могли быть так удобно перевезены для обогащения» «королевства ее величества у себя дома».
Затем, чтобы оставить свой след и подтвердить «право и титул Ее Величества» на эту землю, Дрейк изготовил из латуни или свинца табличку с выгравированными на ней его именем, именем королевы, а также датой и годом их прибытия. Он прикрепил к табличке шестипенсовик с изображением лица и герба Елизаветы и прибил его «на большом красивом столбе»,
Дрейк дал название земле, которую, по его мнению, подарили ему индейцы и на которую он претендовал для Елизаветы: Нова Альбион, или Новая Англия. «Белые берега и скалы» этой земли напоминали утесы южного побережья Англии, а слово «Альбион», происходящее от латинского «белый», было древним названием Англии.
Таков был второй секрет, который Дрейк передал Елизавете: он добился для Англии возможности закрепиться на западном берегу американского континента, маленькой империи.
В конце июля Дрейк покинул Нова-Альбион и пришел к выводу, что единственный путь домой лежит через Тихий океан — по маршруту, проложенному шестьюдесятью годами ранее кораблем Магеллана «Виктория». Но, в отличие от Магеллана, Дрейк имел возможность ориентироваться по картам, взятым с судов испанского серебряного флота, курсировавших по маршруту между Мексикой и Филиппинами. После шестидесяти восьми дней плавания вдали от суши они достигли острова Тернате, входящего в группу островов Молуку, более известных как Молуккские. Это были сказочные Острова пряностей, предлагавшие товары, которые были предметом английских мечтаний и авантюр на протяжении более чем восьмидесяти лет. Не совсем Катай, возможно, но фантастически богатый потенциал.
Дрейк прибыл в удачный для Англии момент. Отношения между местным населением и португальцами, которые впервые установили торговое присутствие на островах в 1511 году, испортились. В результате Дрейк получил от местного султана сообщение, что тот будет «дивно рад» принять англичанина. Дрейк послал султану бархатный плащ в знак доброй воли и в подтверждение того, что англичане готовы предложить прекрасный товар для торговли. В ответ султан прислал Дрейку шесть тонн гвоздики, а также рис, кур и сахарный тростник.
Установив связь, Дрейк смог заключить с султаном торговое соглашение. Он согласился поддержать правителя в его конфликте с португальцами в обмен на монополию в торговле пряностями. В доказательство своей доброй воли Дрейк подарил султану доспехи, шлем и золотое кольцо с драгоценными камнями. Впервые англичане поверили, что у них есть союзник — коммерческий и политический — в Ост-Индии.
Это был последний из трех секретов Дрейка. Он не только нашел новый проход в обход испанцев и завоевал новое королевство для Альбиона, но и заключил торговую сделку на Островах пряностей.
В Англии сокровища Дрейка не были секретом. Чтобы сохранить его в безопасности, часть сокровищ была отправлена в лондонский Тауэр. Остальное было помещено под замок в замке Трематон в Солташе близ Плимута, где его охраняли сорок солдат. В общей сложности официально зарегистрированные сокровища составили около 126 000 фунтов стерлингов — примерно половину годового дохода королевы.
Тем временем Елизавета продолжала размышлять, что делать с добычей. Должна ли она встать на сторону Сесила или Уолсингема? Несомненно, инстинкт подсказывал ей оставить сокровища у себя и противостоять все более угрожающим требованиям испанцев вернуть их. Пытаясь снять напряжение, Елизавета попыталась преуменьшить значение сокровищ Дрейка, призвав распространить слух, что он «не привез с собой много денег». Но все могли убедиться в обратном. По слухам, Дрейк «растратил больше денег, чем любой человек в Англии». Неудивительно: Елизавета выделила ему 10 000 фунтов стерлингов на личные нужды.
Кроме того, Елизавета использовала любую возможность, чтобы увидеться с Дрейком. «Королева часто принимает его в своем кабинете и никогда не выходит на публику, не поговорив с ним», — сообщал Мендоза, а затем добавил, что она «часто» прогуливается с ним в саду. В отличие от этого, она отказалась
4 апреля 1581 года, через полгода после возвращения Дрейка домой, Елизавета наконец-то приняла решение о том, как распорядиться сокровищами. В Дептфорде, где был пришвартован корабль Golden Hind, она пообедала с Дрейком. Она дразнила его, доставая позолоченный меч и угрожая отрубить ему голову за его дерзкие поступки. Затем она попросила посла Франции — отнюдь не друга Испании — взять меч и посвятить Дрейка в рыцари Это действие стало решающим моментом, который поставил Елизавету на путь нового столкновения с Филиппом. По сути, она одобрила враждебные действия Дрейка против Испании.
Однако испанцы упорно пытались вернуть украденные товары. Мендоса продолжал добиваться аудиенции у Елизаветы, чтобы выразить свой протест, но она снова и снова отказывала ему. Он предупредил купцов Испанской компании, что Испания арестует их корабли и имущество в Севилье, если награбленное Дрейком не будет возвращено. Услышав это, купцы отправили делегацию во главе с Джоном Марше, губернатором Испанской компании, на встречу с Уолсингемом. Но, несмотря на то что он был членом компании, Уолсингема не удалось убедить оказать влияние на королеву, чтобы она изменила свое решение. Он посоветовал купцам «вести очень мало торговли» с Испанией в этом году. Позже, когда они продолжили настаивать на своем, он сказал им, что если они и понесут убытки от рук испанцев, то «здесь есть чем заплатить за это».
Пока Мендоса угрожал, Тайный совет пытался откупиться от него, так он утверждал: «Они решили затянуть дело и соблазнить меня, сказав, что, если я смягчу свой тон по отношению к плаванию Дрейка, я могу рассчитывать на 50 000 крон прибыли для себя или для любого другого человека, которого я назначу». Мендоса, разумеется, отказался. В другой раз Дрейк сам тщетно пытался задобрить Сесила, лорда Бергли, который уговаривал королеву пойти на компромисс. «Он предложил Бергли десять слитков чистого золота стоимостью 300 крон каждый», — отметил Мендоса. Но Сесил, как сообщается, отказался от золотого подарка, «заявив, что не знает, как совесть позволит ему принять подарок от Дрейка, который украл все, что у него было».
В октябре 1581 года, через год после возвращения Дрейка, Мендоса наконец-то получил аудиенцию у Елизаветы. Он пытался льстить ей, говоря, что она «так прекрасна, что даже львы преклоняются перед ней». Он пытался угрожать ей, предупреждая, что, если сокровища не будут возвращены, Филипп конфискует все английские товары в своих владениях и использует полученные средства «для возмещения ущерба» своим подданным.
Однако Елизавета твердо решила: сокровища не будут возвращены.
Поразительное достижение Дрейка вызвало в Англии бурю активности, еще более сильную, чем золотая лихорадка, вспыхнувшая после первого плавания Фробишера. Ведущие купцы и придворные пытались организовать продолжение путешествия Дрейка и извлечь выгоду из торговой сделки, которую он заключил на Островах пряностей. «Вряд ли найдется англичанин, который не говорил бы о том, чтобы предпринять это плавание, настолько их воодушевило возвращение Дрейка», — заметил Мендоса.
Уже в январе 1581 года, через четыре месяца после возвращения Дрейка, появились сообщения о том, что Елизавета разрешила ему новое плавание. На этот раз он будет командовать флотилией из десяти кораблей, направляющихся к Молуккским островам и, возможно, к Новому Альбиону. Были разработаны условия «проекта корпорации», и королеву попросили предоставить новой группе привилегии, аналогичные тем, которыми пользовалась Московитская компания. Дрейк должен был стать управляющим компании и получать десятую часть ее прибыли. Корона должна была получать пятую часть прибыли от любых золотых и серебряных рудников, которые он обнаружит на новых территориях. Дрейк обещал инвесторам доход в размере семи фунтов на каждый вложенный фунт. Это было настолько заманчивое предложение и имело «такое большое влияние на англичан, — отметил Мендоза, — что все захотели принять участие в экспедиции».