Новый учитель
Шрифт:
– Здесь кто-то есть?
– спросил Павел Андреевич у пустой комнаты. Ответа не последовало. Чтобы перебороть страх, нужно было разозлиться.
– Выходите! Я знаю, вы здесь!
Он отошёл от шкафа, побежал на кухню - никого. Пробежался по другим комнатам и добрался до спальни. Замер: в нос ударил запах перегноя, затхлости, сырой земли, кровать была накрыта не простынёй, а саваном, под ним кто-то лежал! Труп! Очертания человеческой фигуры были отчетливы. Содрогаясь от ужаса, движимый вперёд любопытством мухи, очарованной ароматом венериной мухоловки, Весницкий подошёл к кровати. Возникло абсурдное ощущение, что в спальне собирается туман, побелка слезает
Весницкий вскочил на ноги и выбежал прочь из дома, позабыв о том, зачем сюда явился. Убедившись, что на улице никого нет, он выскользнул через калитку и торопливо засеменил к себе. По дороге у него в голове крутились всевозможные смутные подозрения, которые он, как не старался, не мог сложить в единое целое. Вспомнились слова Игнатия Платоновича о том, что новый учитель сильно похож на кого-то, умершего много лет назад и внезапная смерть столетнего старика, та его попытка завести разговор с Весницким.
"Он хотел сказать мне что-то важное, это как-то связано с Глебом", - заключил Весницкий.
Но какая взаимосвязь между стариком и двадцатилетнем парнем, которые никогда в жизни не встречались? А тот пьяница, который замёрз по дороге из деревни, а эта история о психическом расстройстве Глеба.
"Зачем он прибил ножки кровати к полу?" - задался вопросом Весницкий. А эта атмосфера внутри его дома, когда к горлу подступает комок и хочется кричать, плакать бежать, сердце опускается в пятки и отказывается биться.
"Откуда у него столько старинных книг?" - вертелся в голове Весницкого новый вопрос. Глеб сказал, что раздобыл их у стариков, пока ездил по деревням. Такую обширную коллекцию? Чушь! Полнейшая и безоговорочная чушь! Он врал, нагло врал. Но зачем, почему, какие у него мотивы?
"Месть!" - догадался Весницкий. Глеб боялся, что Павел Андреевич выведет его на чистую воду, но как? К чему такому подобрался Весницкий, что Глеб перепугался и начал портить Павлу Андреевичу жизнь? Может быть, Свиридова испугал сам факт того, что в его биографии копаются? Но в этом нет ничего страшного. В конце концов, он ничего постыдного не сделал, милиция пришла к заключению, что к исчезновению того мальчишки...
"Опять исчезновение!" - осенило Весницкого. Где Глеб - там неприятности. Отчего так? Что скрывает этот подлец?"
Он намерено портил Павлу Андреевичу жизнь. Аня ему не нужна - некрасивая, бледная, с редкими волосами, грубой крестьянской фигурой. К тому же, она откровенно глупая, уж Весницкий-то знал - он учил её пять лет. Высокие оценки по истории следствие зубрежки, а не понимания предмета.
"Подлец! Он догадался! Обо всём догадался!" - с негодованием заключил Весницкий.
Глеб понял, как Аня относится к Павлу Андреевичу, разгадал, что это отношение льстит старику. Весницкий был привязан к девочке, дорожил ею, был влюблён в неё. Поэтому, только поэтому Глеб с ней связался! Он отобрал работу Весницкого, он отобрал единственного ребенка, которой был благодарен Павлу Андреевичу, искренне благодарен, а теперь он замыслил этого ребенка убить! Но как?
Вернувшись домой, Весницкий не находил себе места. Он просидел на кухне всю ночь, пил чай и думал. Когда рассветало, Весницкий налил очередную кружку, решил добавить сахара. Взял чайную ложку, зачерпнул из сахарницы немного, когда доставал рука дрогнула, и немного порошка высыпалось на стол. Весницкий замер. Вот оно. Зерно. Он видел. Глеб считал зерна на полу. Рассыпанные Аней зерна. Сказал про болезнь и ей. Наверняка. Но он соврал. Правда куда страшнее. Прибитые ножки кровати. Если повернуть лавку ногами к двери, мертвец не может встать.
Весницкий выронил ложку, уцепился пальцами за край стола. Теперь всё стало на свои места.
– Глеб у-у-упырь,- выдавил Весницкий вслух.
И мысль эта, обретя материальность, перестала казаться такой уж безумной.
Болезнь.
Когда Глеб уехал вместе с Аней в район и остался сидеть у её постели, слухи и до того ползавшие по деревни, перестали считаться слухами. Лидия Лаврентьевна первой поняла, что запахло жареным. Первым делом она попыталась связаться с Глебом. После продолжительной беседы с довольно неприятной служащей больницы, Глеба всё-таки позвали к телефону.
– Слушаю, - раздался голос Свиридова с того конца.
– Глеб Максимович, здравствуйте, это Лидия Лаврентьевна.
– Я в курсе, мне уже сообщили. Чего вы хотите?
– Глеб Максимович, по какой причине вы уехали? То, что приключилось с бедной Аней - большое несчастье. Мы все опечалены. Но поехали только вы.
– Я же просил Дмитрия Леонидовича передать вам, что беру неоплачиваемый отпуск. Он не приходил?
– Нет, не приходил. Но я не могу понять, по какой причине вы берёте этот отпуск.
– Не хочу показаться грубым, Лидия Лаврентьевна, но отчитываться перед вами я не обязан.
Его слова и тон зацепили Кулакову. Она разозлилась.
– А я, Глеб Максимович, хочу вам напомнить, что вы подрываете учебный процесс, уже второй раз пропадаете на продолжительный срок, снижая таким образом, успеваемость. Разве мы с вами не оговаривали, что первый год станет испытательным, и я могу уволить вас в любой момент с такой формулировкой, что к детям вас не подпустят на пушечный выстрел?
Тишина. Глеб отступил. Кулакова праздновала победу.
– Молчите, Глеб Максимович? Правильно делаете. Люди в деревне уже шушукаются, не представляю, как вы им в глаза смотреть будете. Немедленно возвращайтесь обратно, и мы обсудим ваше будущее.
– Идите вы, Лидия Лаврентьевна, - спокойно ответил Глеб.
От наглости Свиридова у Кулаковой перехватило дыхание.
– Да я вас... тебя на улицу вышвырну, хамло!
– Делайте что хотите, а сюда больше не звоните. В следующий раз я уже не буду настолько вежлив и укажу, куда именно вам идти!
– ответил Глеб и повесил трубку.