Ноябрьский дождь

Владимир Владимирович

Ловкая и быстрая Канзаки одной из первых заскочила внутрь. Следом принялись набиваться менее расторопные братья по транспорту. В вагон все набились весьма и весьма компактно. Миролюбиво чмокнули закрывшиеся двери. Смирно стоя в уголке, Мегуми ощутила, как дрогнул, трогаясь с места, поезд.

Воздушное метро в сравнении со своим подземным аналогом казалось невероятно светлым и чистым. Особенно здешнее. В Меркури как будто вылизывали каждый вагон изнутри - так они блестели. По крайней мере, на линиях, проходящих через центр. В окошко светило сдающее позиции солнце, чуть посверкивая на широкой

серебристой полосе, что тянулась над колесами во весь борт.

Какая-то бледная молодая девчонка поспешно вскочила с сиденья рядом с Канзаки, уступая место дряхлой старушке. Та облегченно присела, улыбаясь с легким смущением. Робко улыбнувшись, девочка принялась протискиваться сквозь весьма плотно сомкнутые ряды пассажиров. Мегуми на миг даже умилилась. Ей показалось, что незнакомое дитя нашло нечто непривычное для себя в простейшем жесте почтения к старшим. Для молодежи подобное уже в новинку? Однако...

Минут двадцать Канзаки стояла, наблюдая, как бурлит в вагоне людская масса. Разноцветные бока и спины, украшенные гримасничающими физиономиями сменяли друг друга с регулярностью упаковок консервов на конвейере. Сегодня почему-то у нее в голове рождались странные ассоциации.

Но вот, наконец, поезд остановился на нужной станции. Ловко протиснувшись к выходу, Мегуми ступила на перрон, точную копию того, с которого зашла в вагон. Выход мигал вращаемыми стеклянными дверьми как раз напротив. По ступенькам к нему уже спешили спуститься торопливые обладатели разноцветным боков и спин. Канзаки без малейшего промедления вклинилась в этот бытовой исход.

Вдруг ее что-то дернуло за рукав. Девушка обернулась.

– Канзаки-сан!
– радостно воскликнула Наследница из Токио. Как ее там, Инари?..- Здравствуйте!

– Ой...
– от неожиданности Мегуми даже остановилась, ощутив плечом едва заметный толчок шедшего рядом.
– Здравствуй...

Инори! Точно, ее звали Инори.

– Здравствуй, Инори-тян, - она приветливо кивнула.
– А что ты тут делаешь?

– Я не одна!
– Кимико, с радостно сверкающими глазами, извлекла из толпы своего спутника - мальчишку-Наследника.
– Чики-кун со мной.

Юноша мгновенно начал заливаться краской смущения. Он стоял рядом с Инори и всем своим видом напоминал деревянный чурбан, поставленный на попа. Канзаки еще во время перелета из Токио успела заметить, как этот Учики Отоко мнется в присутствии женщин, а особенно - своей "половинки". Бывают, бывают такие.

– И ты здравствуй, - улыбнулась Мегуми.

– Здравствуйте, - слегка напряженно ответил молодой человек.

– Как это вы тут оказались?
– Канзаки, щадя беднягу, вновь обратилась к Инори.

– Мы идем на рок-оперу!
– звонко отозвалась та.
– Мы с Чики-куном и одна наша новая знакомая из академии.

– Вот как... Похоже, вы как следует обживаетесь на новом месте.

– Это правда, - девочка вовсю фонтанировала жизнерадостностью. Эту ее особенность Канзаки приметила тогда же, когда понаблюдала за стеснительностью Учики.
– Мы живем в хорошем общежитии, нам платят стипендию, и не нужно думать, куда поступить - академия потом предоставит нам ВУЗ. Здорово, правда, Чики-кун?

– Э... Да, здорово, - по-прежнему

строя из себя ходячую деревяшку, пробубнил парнишка.

– Ладно, чего стоим?
– вовремя увернувшись от очередного торопливого прохожего, Канзаки увлекла молодых людей за собой к выходу.
– Пойдем. Я рада, что у вас все хорошо.

Она первой прошла сквозь вращающиеся двери. Улица приветливо обволокла все тем же золотистым светом. Вышедшая следом Инори ласково прищурилась, когда на ее лицо скакнул солнечный зайчик. Смурной Учики вышел последним. Вся троица зашагала по тротуару, обходя серые стены станции.

– Да, нам тоже приятно. Хотя, конечно, сперва было нелегко, правда, Чики-кун?
– Инори весело тряхнула головой.

– Было...

– А как вы, Канзаки-сан? Мы же не виделись с тех пор, как прилетели!

– Я?
– Мегуми пожала плечами, оглядываясь на своих спутников.
– Да я, в целом, неплохо. Служу теперь здесь, в городе. Живу недалеко отсюда. А вы в театральный центр идете?

– Ага, - кивнула Инори.
– Там же неподалеку есть кафе? Мы еще не обедали. Эрика-сан придет только через два часа, а наш сеанс и того позже. Вот мы и решили прогуляться.

Канзаки, не подав вида, слегка растерялась. Одна часть ее хотела внутренне усмехнуться своеобразной пародии на свидание, разворачивавшейся меж юношей и девушкой, несомненно, по коварному плану последней. А вот вторая половина свернулась в трубочку и голодно запричитала при слове "обедали". Не понимая, к чему следует прислушаться в первую очередь, девушка промолчала.

Они достигли перекрестка. Здесь, перед гудящей автомобилями дорогой, троице предстояло разойтись. Дом Канзаки расположился слева за пешеходным переходом, прямо напротив по-осеннему грустного парка. Театральный центр же стоял дальше, за парком.

– Ну, вам туда, - указала Мегуми.
– А мне вон туда.

– До свиданья, Канзаки-сан!
– прозвенела колокольчиком голоса Инори.
– Мы были рады с вами встретиться.

– До свиданья...
– пролепетал Отоко.

– Пока!
– ступая на зебру пешеходного перехода, она помахала им на прощанье рукой.
– Удачи!

Уже оказавшись на другой стороне улицы, Канзаки кинула последний взгляд на уходивших парня и девушку. Солнце, начинавшее понемногу клониться вниз, пока незаметно, на волосок, золотило их идущие прочь силуэты. Инори что-то говорила, повернув голову к Учики и премило улыбаясь. А он, весь какой-то съежившийся, изредка отвечал.

"Славные они", - подумала про себя Канзаки, заворачивая к родному дому.

А там, у подъезда, разворачивалось нечто, отдаленно напоминавшее сцену средневекового восхождения на плаху. Только вместо плахи были ступеньки у входа в дом. Вместо палача - молодая девушка с платиновыми волосами, в раскованном радужном платье, вцепившаяся в руку казнимого. Роль же самого казнимого исполнял Сэм Ватанабэ. По крайней мере, увидев его физиономию сейчас, любой критик вскричал бы следом за режиссером Станиславским "Верю!" Несчастье, написанное на лбу крупными буквами, казалось столь явным, столь огромным, что даже Канзаки на миг захотелось пожалеть Сэма. В следующий миг, конечно, расхотелось, но эффект был еще тот.