Нулевая история
Шрифт:
есть пара. Жирная жопа. В слове жопа еще довольно явственно проступал
Австралийский акцент. Бертон, о большой заднице которого, она слышала и раньше, сделал что-то, за что его ненавидели в группе Клэмми. Интенсивность ненависти
которую один профессиональный музыкант может задекларировать в отношении
другого было одной из наиболее неприятных вещей в их бизнесе. Она полагале что ей
удавалось избегать этого, просто стараясь не появляться в компаниях музыкантов.
Наверное
— В общем ты восхищался ее джинсами?
— Дал ей понять, — сказал Клэмми, — что я знаю что это такое.
— И?
— Она спросила не хочу ли я приобрести пару. Сказала что знает когда будет сброс.
— Сброс?
— Ну доставка.
— Откуда?
— Я не собирался спрашивать об этом, — сказал он серьезно. — Я же хотел Хаундсы.
Завтра, сказал она. Сказала что скажет мне.
Свет снаружи угасал, одновременно погружая во тьму ее Номер Четыре. Дно птичьей
клетки висело над ней, как дисковидная тень корабля матки, как застывшие сумерки.
Казалось что из черного круга вырвется яркий энергетический луч и вырежет вокруг
нее круг. На мгновение она ощутила мерное гудение потоков Лондонского трафика.
Пальцы ее свободной руки лежали на резной поверхности моржовой кости пиблокто
безумной кровати. — И?
— Остальных она тоже записала. Кроме Джорджа. Он ее знал.
— Откуда?
— Кордвайнерс. Лондонский модный колледж. Она изучала дизайн обуви. Выпустила
два сезона своей собственной линии. После этого вернулась в Мельбурн, производить
ремни и сумочки. Серьезная девушка, сказал Джордж.
— Она училась в Кордвайнерс?
— Долбанный Оксфорд Джорджа. Он там встретил еще одну девушку из Кордвайнерс, подружку первой.
Холлис попыталась представить все это, мысленно визуализируя Мельбурн, который
почти и не был похож на любой другой город. Они выступали в Мельбурне и в Сиднее
по два раза в каждом во время их турне. Каждый раз у нее был жуткий джет-лаг от
смены часовых поясов и оба раза были отмечены запутанностью политики группы. Так
что она почти не поняла ни первого ни второго города. Ее Мельбурн представлял собой
размазанный коллаж, похожий на Лос Анджелес в канадском антураже, что-то англо-
колониально-викторианское среди терраформинга пригородной застройки. Инчмэйл
сказал что все огромные деревья в Лос Анджелесе австралийские. Она предполагала
что в Мельбурне были такие. Город, в котором она сейчас представляла Клэмми не был
настоящим. Скорее нечто, собранное из тех небольших кусочков, которые она помнила.
Она внезапно почувствовала интенсивное желание отправиться туда. Не в тот
реальный Мельбурн,
будь-то бы выдумку.
— Девушка достала для тебя джинсы? — спросила она у Клэмми.
— Она пришла утром. Отвезла меня на Брюнсвик Стрит. Яйца с беконом в веганском
лесбийском кафе баре.
— Веганский бекон?
— Они там без предубеждений. Мы разговаривали о Хаундсах. Я уловил что она
встретила кого-то здесь в Лондоне, когда была в Кордвайнерс. И этот кто-то как раз и
основал Хаундс.
— Хаундс отсюда?
— Она этого не сказала. Но кое-кто здесь знает кое-что о том, как все начиналось.
Дно клетки теперь было абсолютно темным, а инсектоидные обои выглядели тускло
цветочными.
— Мы договорились, — напомнила она ему.
— Договорились, — согласился он, — только не жди слишком многого, у меня было
время чтобы все обдумать.
— Давая я сама буду судить об этом.
— Ладно, мы поболтали за завтраком, а потом рванули на рынок. Я думал это будет
похоже на одежный уголо Портобелло или Камден Лок. Но там было больше всяких
художественных и ремесленных поделок. Японские принты, картины, ювелирные
штучки. Вещи, которые сами же продавцы и изготовили.
— Когда это было?
— В марте. Жара еще была. Люди выстроились в очередь за Хаундсами, пока мы
перекусывали. Рынок не очень большой. Мере вклинила меня прямо в середину этой
очереди. После нас было еще человек двадцать пожалуй. Снаружи, во дворе. Я думал
что нам может не обязательно стоять в такой очереди, но она сказала что других
вариантов нет.
— Как выглядели эти люди?
— Целеустремленно, — сказал он. — Никто не разговаривал. Каждый из них похоже
был в одиночку. Пытались выглядеть обычно.
— Мужчины? Женщины?
— Мужчины в основном.
— Возраст?
— Разный.
Она представила что это могло означать для Кэмми.
— И все они ждали…?
— Под старым пляжным зонтиком стоял стол. А мы стояли и поджаривались на солнце.
Он сидел за столом под зонтиком.
— Он?
— Белый. Лет тридцати. Американец.
Она догадывалась что Клэмми вряд ли способен правильно определять возраст людей, которые старше двадцати.
— Откуда ты узнал?
— Поговорил с ним когда очередь подошла.
— О чем?
— Об усадке, — сказал Клэмми. — О размере. Размер Хаундсов в точности такой как
написано на этикетке. Только в талии они потом чуть растягиваются. Размеры честные.
— Что-то еще?
— Он продал мне только одну пару. У него было три моего размера. Я хотел купить все