Нуониэль. Книга 1
Шрифт:
— С нами путешествует ещё один рыцарь — господин Вандегриф. Сейчас он в дозоре, но вечером, я вам его обязательно представлю. А теперь, господин нуониэль, Воська — ты с нами, — сказал радостно Ломпатри, — пройдёмте за уважаемым жрецом Наимиром.
— Извините за возможную грубость, господин рыцарь, — внезапно остановил его жрец, — но ведь это…
Наимир снова кинул взгляд на нуониэля.
— К сожалению, я не знаю имени нашего спутника, — пояснил Ломпатри.
— Это невероятно! Сколько лет живу на свете, а ни разу не видел нелюдя, — спокойнейшим тоном сказал жрец Наимир. — Доводилось слышать о карликах из заморских земель, а на казнях всё пьяницы и полоумные, выдающие себя за колдунов. Но чтобы так, прямо своими глазами увидеть!
— Господин
Нуониэль учтиво поклонился жрецу и, повернувшись к Воське, сделал несколько жестов.
— Господин просит вас нести свет сквозь тьму, — сказал Воська жрецу.
Тот сначала немало удивился такой просьбе, но затем приободрился и улыбнулся той улыбкой, которая озаряет лица только самых счастливых людей.
— Хоть это и старомодно, но всё же неожиданно приятно! — воскликнул он, сияя улыбкой. — А насчёт горла — вы не пробовали настой ископыти? Хотя где её нынче достанешь!
Быт жрецов не особо отличался от крестьянского, который путники наблюдали в Степках. Простота во всём и никаких излишеств. Разве что самую малость: отсутствовали те безысходность и нужда, которые накрыли и Степки и прочие уцелевшие деревни этой забытой всеми провинции. Печи в доме не было; топили и готовили пищу на старый манер побережья Сарварского моря — в очаге посреди комнаты, на пьедестале из камней. Пьедестал был взрослому человеку по пояс, так что открытый огонь горел посредине комнаты во всех смыслах — он находился на одинаковом отдалении от каждой из стен и на равном расстоянии, как от пола, так и от потолка. Правда, над самим пламенем зияла чернота дымохода, куда улетали особо яростные язычки пламени, издавая время от времени протяжный гул. В помещении стоял крупный стол — простой валун с плоской поверхностью, устланный льняной тканью, испачканной въевшимся свечным воском. Сидеть за ним оказалось совершенно невозможно, ведь поставить ноги под стол не получалось. Так и сидели за ним в раскоряку, упираясь коленками в холодный камень. Отдыхали жрецы за складными ширмами на деревянных досках, покрытых соломой. Доски лежали прямо на грубо-оструганных половых брусьях. Вдоль всего пола чернели широкие щели, в которые легко проходил палец, а то и все пять.
Помимо жреца Наимира и слуги Челика в руинах обитали ещё трое. Один из них — неприметный юнец Ейко. Когда компания вошла в дом, Ейко сидел в самом углу и чистил картошку, причём с таким усердием, что очистки разлетались во все стороны, прилипая к каменным стенам и к его румяному лицу. За каменным столом сидел пухленький молодой человек лет двадцати пяти. Перед ним на столе лежал исписанный наполовину пергамент и стояла бутылочка чернил. В дальнем углу, укутавшись в такой же кожаный плащ как у Наимира, сидел человек постарше.
— Вот это и есть наш учёный поход, — объявил Наимир, взмахнув руками. — Уважаемый Бова назначен хранителем библиотеки, — продолжал Наимир, указывая на пухленького писаку.
Бова, удивлённый столь большой компанией, всё же привстал и вежливо поклонился.
— Премного рад! — расплывшись в улыбке, поприветствовал всех Бова. Однако его улыбка в мгновение исчезла, когда, разглядывая вошедших, он увидел нуониэля. Тот, как и остальные, молча откланялся на приветствие жреца.
— А вот и уважаемый Печек, — сказал Наимир, проходя дальше в комнату и указывая рукою на сидящего на кровати жреца. — В его обязанности входит сбор сведений о Сколах и, конечно же, детальное изучение Дербенского Скола.
Уважаемый жрец Печек встал, без особого энтузиазма поклонился, чихнул и снова уселся на кровать, натягивая поверх плаща овечью шкуру.
— Последнее
— Дело не в сырости, — буркнул больной. — Всё из-за…
Он не успел договорить, потому что тоже различил на голове одного из вошедших желтеющие ветки лиственницы.
— Уважаемые друзья, это господин Ломпатри. Он любезно согласился провести ночь в нашем храме, — сказал Наимир.
Тем временем слуга Ейко выронил из рук картофелину и вперил глаза в нуониэля, который вежливо поклонился и ему. Наимир махнул на своего слугу рукой.
— А это Ейко. Помогает по хозяйству, — торопливо сказал Наимир. — Продолжай, Ейко! Чего уставился?
Тут Воська пробился в центр комнаты и принялся говорить как можно громче:
— Перед вами благородный рыцарь…
— Воська! — резко прервал его Ломпатри. Слуга немедленно стушевался. — К чему эти придворные красоты?
Все трое жрецов ещё раз поклонились рыцарю. Тут слуга жрецов Ейко медленно приподнялся с пенька. Теперь он уже пялился не на нуониэля, а на Ломпатри.
— Рыцарь! — благоговейно прошептал он, хлопая ресницам. — Настоящий!
Слуга уже и думать забыл про диковинное существо с веточками на голове, которое стояло в метре от него. Теперь всё внимание сосредоточилось на этом рослом человеке с могучими плечами, сжимающим в кулаке рукоять меча, на клинке которого отражалось оранжевое пламя очага. В своих старых сапогах, потёртых кожаных штанах и льняной рубахе, по верх которой висел золотой медальон — символ его сословия, Ломпатри не походил на рыцаря из легенд и сказок. Но для Ейко, ни разу в жизни не видевшего настоящего рыцаря — меча, медальона и широких плеч незнакомца хватило, чтобы в его сердце запылал пожар вдохновения и всепоглощающего восхищения.
— Сядь Ейко, — сказал Наимир. — Я думаю, мне стоит прояснить, что друг нашего доброго рыцаря — это не человек, но опасаться его, конечно же, не стоит. Несмотря на то, что жрецы не заинтересованы в изучении различных сказочных существ, с уверенностью могу сказать, что перед нами представитель нуониэлей. Естественно, Учение отрицает наличие у сказочных существ человечности и разумности, но, мы, уважая нашего высокого гостя, господина рыцаря Ломпатри, обещаем не подвергать нуониэля никаким расспросам и опытам.
Пухленький жрец Бова в голос засмеялся. Остальные тоже поняли шутку, но выказали свои чувства лишь сдержанной улыбкой. А тем временем день подходил к концу. После знакомства в домике жрецов, Ломпатри направился к крестьянам. Степковые заняли небольшую комнату в старом храме: в помещении с маленьким входом и прогнившей деревянной крышей. Всё же тут и теплее и суше, нежели под открытым небом. Ломпатри не попал под очарование иллюзии, которая охватила других участников похода — будто бы они пришли в место, где им рады и где нет врагов. Когда жрецов не было поблизости, Белый Единорог выглядел хмурым и сдержанным. Никаких громких приказов он не отдавал. Но самого молодого из крестьян — Еленю, которого, из-за его берестяной шапки, Ломпатри так и кликал «Шляпа», рыцарь тихо попросил заниматься приготовлениями к ночлегу за всех. Жениха, как он называл Молнезара, мужа похищенной Всенежи, Ломпатри приставил помогать Елене и, мимоходом, приглядывать за домом жрецов. Отцам — Керу и Влоку приказал взять главаря Акоша и идти подменить на башне Вандегрифа. Закичу пришлось в сумерках разыскивать Пострела — так назвал лучника Атея рыцарь. Атею Ломпатри велел оставаться в укрытии и наблюдать за всеми передвижениями. В случае появления бандитов действовать на своё усмотрение, а при заварушке — открывать огонь на поражение, не раскрывая себя. Если уж дело пойдёт совсем плохо, тихой сапой уходить к березняку, где дожидаться остальных или же, если никого не останется в живых, возвращаться в Степки. К счастью, всё обошлось. Пострел, напуганный предписаниями Ломпатри, спокойно вздохнул, завидев, как к нему впотьмах подбирается Закич.