Нужные вещи (др. перевод)

Кинг Стивен

У нее была масса таких секретов, и хранила она свои тайны по одной-единственной причине: на войне все средства хороши. Иногда по возвращении домой с работы ей приходилось тратить час или даже два на перепалку с Питом, прежде чем он признавал свое полное и безоговорочное поражение, и она заменяла на карте сражения флажки, его белые — на свои красные. Сегодня бой занял всего две минуты, и Вильму это вполне устраивало.

Она была твердо уверена, что семейная жизнь — это пожизненная военная кампания, а в такой длинной кампании, где не берут пленных, не ждут пощады и вражескую территорию выжигают дотла, такие легкие победы могут быстро

наскучить. Но это время еще не пришло, и Вильма вышла во двор с бельевой корзиной на сгибе локтя и сердцем, горящим в груди.

Она прошла уже полдвора и только тогда озадаченно остановилась. А где, собственно, простыни?

Они должны быть видны: большие белые прямоугольники в сгустившихся сумерках, — но их не было. Ветром, что ли, унесло? Чушь какая-то. Днем дул ветерок, но не ураганже! Или их украли?

Но тут поднялся ветерок, и раздался ленивый хлопок. Ага, стало быть, простыни все-таки где-то тут… Когда ты — старшая дочь в нормальной католической семье, где тринадцать детей, ты сразу узнаешь шорох висящего на веревке белья. Но этотзвук был какой-то неправильный. Слишком тяжелый.

Вильма сделала еще шаг вперед. Ее лицо, и без того мрачное и угрюмое, как у человека, постоянно ожидающего беды, стало еще мрачнее. Теперь она различала простыни… или что-то, что должно было бытьпростынями. Но они были темными.

Она сделала еще шаг, и через двор пронесся порыв вечернего ветерка. Прямоугольники выпучились в ее сторону, и прежде чем Вильма успела выставить руку вперед, на нее навалилось что-то липкое и тяжелое. Что-то скользкое размазалось по ее щекам, что-то густое и влажное облепило ее. Словно ее пыталась схватить громадная холодная и липкая рука.

Вильма была не из тех, кто начинает вопить по любому поводу. Скорее наоборот. Но сейчас она закричала — закричала и выронила бельевую корзину. Снова раздался этот невнятный хлюпающий звук, и она попыталась увернуться от темного силуэта, надвигавшегося на нее. Она задела ногой упавшую корзину и упала на одно колено. Только благодаря удаче и хорошей реакции она не пропахала носом влажную землю.

Что-то тяжелое и влажное обхватило ее сзади; влажная, липкая масса потекла по шее. Вильма опять закричала, поднялась на карачки и поползла к дому. Волосы выбились из-под платка и щекотали лицо. Это было отвратительно… но липкая, чавкающая ласка темного прямоугольника, висевшего на ее бельевой веревке, была еще более гадкой.

Дверь кухни со стуком распахнулась, и раздался встревоженный голос Пита:

— Вильма? Вильма, что с тобой?

Тяжелое движение у нее за спиной не прекращалось — отвратительные звуки, как будто грязь булькает в чьем-то гигантском горле. За забором, у Хаверхиллов, разлаялась их истеричная шавка — аж зашлась тонким противным визгом, — что не добавило Вильме хорошего настроения.

Она поднялась на ноги и увидела, что Пит удивленно таращится на нее.

— Вильма, ты что, упала? Ты в порядке?

— Да! — яростно закричала она. — Да, я упала! Да, я в порядке! Включи лучше свет!

— Ты не ушиблась…

— Черт тебя подери, включи свет! — завопила она и провела рукой по пальто. Рука покрылась липкой грязью. Вильма так разъярилась, что могла бы сосчитать свой пульс по ярким точкам, бившимся у нее в глазах… и

сильнее всего она злилась на самое себя, за свой испуг. Пусть даже секундный.

Проклятая шавка на соседнем дворе буквально сходила с ума. Господи, как же она ненавидит собак, и особенно таких голосистых.

Силуэт Пита исчез со ступенек, дверь открылась, в мягком свете внутри протянулась рука, и двор наконец озарился ярким электрическим светом.

Вильма взглянула на себя и увидела широкую бурую полосу на животе и груди на ее новом осеннем пальто. Она вытерла лицо и посмотрела на руку — рука тоже стала коричневой. А по спине — Вильма это очень хорошо чувствовала — медленно стекала густая струя грязи.

— Грязь! — Она даже не поняла, что говорит вслух, настолько все это было невероятно. В голове не укладывалось… Кто это сделал? Кто осмелилсяна такое?

— Что ты сказала, милая? — спросил Пит. Он шагнул было к ней, но теперь остановился на безопасном расстоянии. Он знал, что к Вильме лучше не подходить, когда у нее такое лицо: как будто под кожей закопошилось гнездо только что вылупившихся змеенышей.

— Грязь! — заорала она, протягивая к нему руки. Густые бурые ошметки полетели во все стороны. — Грязь, говорю! Грязь!

Пит заглянул ей за спину и наконец понял, о чем она говорит. У него челюсть отвисла. Вильма обернулась. Мощный прожектор, закрепленный над кухонной дверью, осветил бельевые веревки и сад с беспощадной ясностью, обнажая все, что того заслуживало. Чистые простыни, вывешенные Вильмой с утра, теперь болтались унылыми, мокрыми тряпками. Они были не просто заляпаны грязью — они были пропитаны ею сверху донизу, покрыты грязью сплошным слоем.

Вильма посмотрела в сад и увидела глубокие рытвины в тех местах, где набирали грязь. Она увидела и вытоптанную в траве дорожку, по которой ходил взад-вперед неизвестный гряземет — набирал заряды, подходил к белью, швырял комья грязи и возвращался за новой порцией.

— Проклятие! — завопила она.

— Вильма… Пойдем в дом, дорогая, я… — Пит запнулся, пытаясь придумать, чтоон, и наконец нашелся: — Я сделаю чаю.

— Да пошел тысо своим чаем! — завизжала она на самой высокой ноте, на которую только была способна, и собака на соседнем дворе залаяла еще пуще. Вильма скривилась. Господи, как же она ненавидит собак, как ее это бесит… Паршивая шавка, когда же ты наконец подавишься своим поганым языком?!

Чаша ее терпения переполнилась, и Вильма накинулась на простыни, как на врага, — вцепилась обеими руками и стала срывать их с веревки. Веревка натянулась и со звоном лопнула, как гитарная струна. Простыни, висевшие на ней, шлепнулись на мокрую землю. Вильма сжала кулаки и выпучила глаза, как ребенок, закативший истерику. Она сделала один большой лягушачий прыжок и приземлилась на одну из упавших простыней. Раздался ленивый хлюп,простыня вздулась и опала, разбрызгивая во все стороны комья бурой слизи. Б о льшая часть попала на Вильмины новые чулки. Это стало последней каплей. Вильма оскалилась и заверещалаот ярости. Она найдет того, кто это сделал. Ой найдет! Уж поверьте! И когда она его найдет…