Нужные вещи (др. перевод)

Кинг Стивен

— Что сделал? — Алан изобразил искреннее удивление. Монета то исчезала, то пропадала в его чутких пальцах. Он зажал ее между средним и безымянным пальцами и перевернул ладонь, а когда вернул ее в прежнее положение, монета исчезла. — Как думаешь, может, мне бросить все и уйти в цирк?

Она улыбнулась:

— Нет, лучше останься здесь, со мной. Алан, ты думаешь, я зря так волнуюсь за Нетти?

— Нет, — сказал Алан. Он запустил в карман левую руку, в которую незаметно переложил монетку, вынул ее уже без монеты и взял посудное полотенце. — Ты вытащила ее из психушки, дала работу и помогла купить дом. Ты чувствуешь за нее ответственность,

и в какой-то степени ты действительно за нее отвечаешь. Если бы ты за нее не волновалась, я волновался бы за тебя.

Полли взяла из сушилки стакан. Алан заметил, как она скривилась от боли, и понял, что она не удержит стакан, хотя тот уже почти высох. Он мгновенно присел и протянул руку. Это было проделано столь грациозно, что могло бы сойти за танцевальное па. Стакан выпал и шлепнулся в его раскрытую ладонь в восемнадцати дюймах от пола.

Боль, грызшая Полли всю ночь, и сопутствующий ей страх, что Алан догадается, насколькоей больно, — все растворилось во внезапном наплыве желания, такого жгучего, что Полли не просто удивилась: она испугалась. Нет, «желание» — слишком робкое слово. Чувство, которое нахлынуло на нее жаркой волной, было значительно проще и примитивнее. Это была откровенная похоть.

— У тебя движения, как у дикой кошки, — сказала она, когда он выпрямился. Ее голос стал низким и томным. Она продолжала рассматривать его грациозные ноги, изгиб длинных мускулов его бедер, мягкую дугу икр. — Как у тебя получается так быстро двигаться, ты же такой большой?

— Не знаю, — озадаченно ответил Алан. — А что такое? Полли, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?

— Я чувствую, — сказала она, — что сейчас кончу в штаны.

Тогда наконец до него тоже дошло. Сразу. Это было ни хорошо и ни плохо. Просто было.

— А мы сейчас это проверим, — промурлыкал он, двинувшись к ней с той же кошачьей грацией и стремительной легкостью, которую никто бы не заподозрил в нем, встретив, к примеру, на улице. — Мы сейчас это проверим. — Он поставил стакан на стол и запустил руку ей между ног, прежде чем она сообразила, что происходит.

— Алан, что ты де… — Тут его большой палец нежно, но сильно надавил ей на клитор, и «делаешь»превратилось в «дела- а-а-а! – ешь», и он подхватил ее на руки с восхитительной легкостью.

Она обняла его шею, даже в такой интимный момент стараясь сделать это запястьями, чтобы не потревожить больные кисти; они торчали у него за спиной, как жесткие пучки прутьев, и вдруг оказалось, что это — единственная твердая часть ее тела. Все остальное, казалось, тает. — Алан, поставь меня на место!

— И даже не думай, — сказал он и поднял ее еще выше.

Она соскользнула чуть вниз, и Алан, воспользовавшись этим, пропустил свободную руку ей за спину и притянул ее к себе. Неожиданно для самой себя она начала скользить взад-вперед по его руке, как девочка на коне-качалке, а он помогал ей подниматься и опускаться, и она почувствовала себя так, словно качается на удивительных качелях, ноги в воздухе и звезды в волосах.

— Алан…

— Держись крепче, красавица. — Он засмеялся, как будто держал в руках пушинку. Она откинулась назад, не думая в нарастающем возбуждении ни о чем — она знала, что он не даст ей упасть; а потом он притянул ее к себе, одной рукой лаская ее спину, а большим пальцем другой

руки вытворяя тамвещи, о которых она даже не подозревала,что такое бывает, и она вновь отстранилась, в экстазе выкрикивая его имя.

Оргазм ударил, как сладкая разрывная пуля, и разлетелся осколками по всему телу. Ее ноги взлетели дюймов на шесть выше кухонной двери (один тапочек слетел с ноги и приземлился в гостиной), голова откинулась назад, и ее темные волосы легли ему на предплечье легким щекочущим ручьем; и на самом пике удовольствия он поцеловал ее в нежную белую шею.

Он поставил ее на ноги… и тут же опять подхватил, потому что у нее подкосились колени.

— О Господи! — Она обессиленно рассмеялась. — Боже мой, Алан, я оставлю эти джинсы на память.

Алана пробило на смех, и он буквально взревел от хохота. Согнувшись пополам, он свалился на один из стульев и даже не рассмеялся, а просто заржал, держась за живот. Она шагнула к нему. Он обнял ее, посадил себе на колени и встал на ноги, держа ее на руках.

Полли почувствовала, как чарующая волна восторга и вожделения охватывает ее вновь, но в этот раз она была четче, определеннее. Теперь,подумала она, это желание. Я возжелала этого мужчину.

— Отнеси меня наверх, — сказала она. — Если боишься, что не донесешь, отнеси меня на диван. Если не донесешь до дивана, возьми меня прямо тут, на полу.

— Кажется, до гостиной меня все-таки хватит, — сказал он. — Как твои руки, красавица?

— Какие руки? — томно спросила она и закрыла глаза. Она сосредоточилась на чистой, незамутненной радости этого момента. Она плыла сквозь пространство и время в его руках, плыла в мягкой тьме, окруженная его силой. Она уткнулась лицом ему в грудь, и, когда он уложил ее на диван, она притянула его к себе… и на этот раз — не запястьями, а кистями.

6

Они провели на диване около часа, потом еще неизвестно сколько — в душе, пока горячая вода не размыла разницу между сном и реальностью. Потом они вместе залезли в постель и просто лежали, прижавшись друг к другу, слишком опустошенные и слишком довольные для чего-то другого.

Сегодня Полли собиралась заняться с Аланом любовью, но скорее для того, чтобы успокоить его, а не потому, что хотела сама. Она совершенно не ожидала такой бешеной серии вспышек и взрывов… но она была вовсе не против. Боль в руках начала брать свое, но сегодня, чтобы заснуть, ей не понадобится перкордан.

— Ты фантастический любовник.

— Ты тоже.

— Принято единогласно. — Она положила голову ему на грудь. Там, в глубине, глухо ворочалось сердце, словно бурча: «Баста, все, на сегодня хватит, никакой больше ночной сверхурочной работы для меня и моего босса». Она вспомнила — не без легкого эха испугавшей ее дикой страсти, — каким он был быстрым и сильным… но больше всего ее поразила именно его стремительность. Она знала его с тех пор, как Энни пришла работать к ней в ателье, месяцев пять назад они стали любовниками, но она даже не подозревала, что он может двигаться с такой грациозной ловкостью, как сегодня. Словно он весь целиком состоял из смешных трюков с монетами, фокусов с картами и животных-теней, о которых знали чуть ли не все дети в городе, и, как только встречали Алана, тут же начинали его упрашивать показать им какую-нибудь зверюшку. Это было непривычно… но так удивительно.