Нужные вещи (др. перевод)

Кинг Стивен

Слепо двигая руками, он сбил свою чашку и услышал, как где-то совсем в другом мире она упала на пол и разбилась. Он уронил на стол вдруг отяжелевшую голову, обхватил ее руками и разрыдался.

Чуть позже он почувствовал, как Полли подняла его горячую голову своими прохладными руками — своими несчастными, добрыми руками — и прижала ее к себе. Он рыдал, уткнувшись ей в живот. Еще долго-долго.

8

Ее рука начала соскальзывать у него с груди. Алан нежно снял ее руку, боясь даже легонько ударить ее и разбудить Полли. Глядя в потолок, он размышлял о том, что в тот день она,

похоже, его провоцировала. Да, наверное. Она либо знала, либо интуитивно чувствовала, что ему нужно выплеснуть свое горе — гораздо больше, чем получить ответы на свои вопросы, тем более что у нее все равно не было этих ответов.

Тогда между ними все и началось, хотя он еще этого не понимал. Для него это было не начало чего-то нового, а скорее конец чего-то старого. С того вечера и до того дня, когда Алан, собрав все свое мужество, решился-таки пригласить Полли на ужин, он очень часто вспоминал взгляд ее голубых глаз и руку, лежащую на его руке. Он думал о мягком упорстве, с которым она подталкивала его к мыслям — тем, что он проглядел или не хотел замечать. И все это время он пытался справиться с новыми чувствами относительно смерти Энни; как только глухая плотина между ним и его горем была разрушена, на него нахлынули совершенно иные чувства. Больше всего его злило то, что Энни скрывала болезнь, которую можно было бы вылечить… и что в тот день она взяла с собой сына. Кое-что из своих новых соображений он решил обсудить с Полли в «Березах» одним холодным и дождливым апрельским вечером.

— Теперь ты думаешь, что это было не самоубийство, а убийство, — сказала она. — Потому ты так злишься, Алан.

Он покачал головой и начал было возражать, но она перегнулась через стол и прикрыла ему рот своей изуродованной рукой. Этот жест так его ошарашил, что он действительно заткнулся.

— Да, — продолжила она. — Сегодня я вовсе не собираюсь учить тебя прописным истинам. Я уже и не помню, когда я в последний раз ужинала с мужчиной, и я слишком ценю этот вечер, чтобы разыгрывать из себя генерального прокурора. Но вообще-то это неправильно — злиться на людей… по крайней мере так, как злишься ты…за то, что они попали в аварию, если только это не произошло по большой глупости. Если Энни с Тоддом погибли из-за неисправности тормозов, ты можешь винить себя в том, что вовремя их не проверил, или можешь подать в суд на Сонни Джакетта за халатную работу, но ты же не станешь винить ее.Правильно?

— Да, наверное.

— Не «наверное», а так и есть. Кто знает, может быть, это действительно был несчастный случай? Ты говорил, что у нее мог начаться припадок, но лишь потому, что тебе так сказал доктор Ван Аллен. А тебе не приходило в голову, что она могла уворачиваться от оленя, который неожиданно выбежал на дорогу? Что все значительно проще, чем ты себе представляешь?

Да, приходило. Олень, птица, даже встречная машина, выехавшая на противоположную полосу.

— Да, но ремень безо…

— Да забудьты про этот проклятый ремень! — сказала она с таким пылом, что кое-кто из посетителей, сидевших поблизости, стал оглядываться. — Может быть, у нее болела голова, и из-за этого она один-единственный раз забыла пристегнуться, но это еще не значит, что она разбила машину специально. И головная боль — очень сильная боль — как раз объясняет, почему Тодд был пристегнут! И это еще не все.

— А что еще?

— Твою злость поддерживает слишком

много «если». И даже если сбылись самые худшие из твоих подозрений, ты все равно никогда этого не узнаешь.

— Да…

— И даже если бы ты знал… — Она пристально посмотрела на него. Между ними на столе стояла свеча. В ее отсветах глаза Полли казались синими, и в их глубине притаилось по искорке света. — Да, опухоль мозга — это несчастье. Но в этом нет ничьей вины, Алан. Как вы там говорите у себя в полиции? Дело закрыто из-за отсутствия обвиняемого. И пока ты это не примешь, никаких шансов не будет.

— Каких шансов?

— У насне будет никаких шансов, — спокойно сказала она. — Алан, ты мне очень нравишься, и я еще не настолько стара, чтобы бояться рискнуть, но и не настолько молода, чтобы не бояться разочарований в случае, если мои чувства вырвутся из-под контроля. И я не буду давать им волю до тех пор, пока ты не разберешься в себе и не справишься с гибелью Энни и Тодда.

Он смотрел на нее, не находя слов. Над их столиком воцарилась гнетущая тишина, оранжевые отблески свечи играли на щеке Полли. Снаружи ветер выдувал долгую и печальную ноту на водосточных трубах.

— Я сказала что-то не то? — спросила Полли. — Если да, отвези меня, пожалуйста, домой. Я ненавижу неловкие ситуации. Точно так же, как я ненавижу скрывать то, что думаю.

Он протянул руку и прикоснулся к ее руке.

— Нет, ты сказала все правильно. И я рад, что ты это сказала.

Она улыбнулась:

— Тогда у нас будет шанс.

Так у них все и началось. Они не чувствовали вины за свои свидания, но понимали, что следует соблюдать осторожность — и не только потому, что Алан занимал выборную должность, а Полли нужно было хранить свое доброе имя в глазах горожан для успеха ее небольшого бизнеса, но еще и потому, что они признавали возможностьвины. Оба были достаточно молодыми, чтобы рискнуть, но и достаточно взрослыми, чтобы удержаться от безрассудства. Осторожность еще никому никогда не мешала.

В мае у них впервые случилась постель, и Полли рассказала Алану про свою жизнь между Тогда и Сейчас… он не до конца поверил ее рассказу, но не сомневался, что придет день, когда она расскажет ему всю правду — уже без слишком прямых взглядов и слишком частых почесываний мочки уха. Он понимал, как трудно ей было решиться рассказать ему хотя бы часть из того, что она столько лет скрывала ото всех, и был согласен ждать, пока она не наберется мужества рассказать остальное. Другого пути просто не было. Потому что не нужно давить на людей. Для того чтобы влюбиться в Полли, Алану хватило — хватило с лихвой — длинного мэнского лета.

И теперь, глядя в темный потолок ее спальни, он думал, стоит ли вновь заводить разговор о свадьбе. Один раз он уже попытался, в августе, и она опять повторила свой жест, прижав руку к его губам. Не говори ничего, не надо. Тогда он еще подумал…

Но тут его мысли оборвались, и Алан легко провалился в сон.

9

Ему снилось, что он оказался в каком-то большом магазине. Он шел по проходу, такому длинному, что вдали сходился в точку. Здесь было все, что ему всегда хотелось купить, но чего он не мог себе позволить: часы, измеряющие давление, фетровая шляпа от Аберкромби и Фитча, восьмимиллиметровая кинокамера «Белл и Хаувелл», сотни других вещей… но у него за спиной стоял кто-то, кого он не мог разглядеть.