Няня поневоле
Шрифт:
— Давайте по порядку, — приказываю я, демонстративно засунув руки в карманы.
— Садись, пожри хоть, — с усмешкой бросает Таврида и взмахом руки зовет перепуганного официанта. — Что будешь, Серый? — спрашивает устало. — Сегодня борщ вкусный. Есть еще харчо.
— Пацанов моих покормите, — велю я. — А мне борща тарелку, отбивные с картошкой и пару соленых огурцов, — вспоминаю, что последний раз ел в аэропорту Тель-Авива. Съездил, твою мать, на землю обетованную.
— Рассказывайте все, что знаете, — рыкаю устало.
— Может, водочки? — заискивающе осведомляется
— Нет, — мотаю головой мрачно. — Мне еще за женой ехать. Сейчас не до бухла. Если выяснится, что вы в деле…
— Мы мало что знаем, Назарет, — печально вздыхает Таврида. — Нас просили найти девку…
— Подбирай выражения, когда говоришь о моей жене, — резко предупреждаю я и добавляю раздраженно. — Продолжай, Витя.
Мой давний враг смотрит на меня равнодушно и, кивнув на партнера, замечает деловито.
— Короче, Синька скинул нам фотки. Попросил найти девицу. Мы даже на след напасть не смогли. Только в театре ее рядом с тобой засекли. Но тогда уже банкиры приехали. Со своей охраной… За вами гнались они на моей машине. Водитель, правда, был мой. Когда он мне сообщил, я велел прекратить преследование. Да и смысл гнать, бро? У нас город маленький. Все друг о друге знаем. А какой ты в гневе… — не договаривает он, косясь на расплескавшийся по скатерти борщ.
— Ближе к делу, — буравлю недовольным взглядом. — Времени в обрез.
— Забудь о девчонке, Назарет, — подает голос Дункан и тут же отлетает к стене. Вот же дурак!
Потираю, ноющие от боли костяшки и в упор смотрю на Тавриду.
— Ну… — спрашиваю, готовясь к новому удару.
— Мы не при делах, Назарет, — сокрушенно мотает он головой. — Знаю только две вещи. У тебя в доме завелся крот. И второе. Прежде чем мчаться вдогонку, подумай. Этот хмырь… Шмелев… подключил какое-то высокое начальство в МВД. Будь острожен.
Киваю, наблюдая, как юркие официанты заново накрывают стол. Сажусь с краю. Быстро хлебаю борщ, не чувствуя вкуса. Заедаю отбивной и пюрешкой.
— Вы хоть Синьку ищете? — спрашиваю, вытирая рот салфеткой.
— Его нигде нет, — морщится Таврида. — Может как в лесу валяться прикопанным, так и на пляже в Доминикане.
— За границу выезжал? — бросаю, поднимаясь из-за стола.
— Сведений нет. Но ты же сам понимаешь…
— Пусть жена заявление в ментовку подаст, Витя. Я уже устал говорить. И пробейте по своим каналам, кто и когда видел этого ушлепка в последний раз. Очень нехорошо пахнет… Аж смердит, — рыкаю я. А усевшись в машину к Ступе, пытаюсь сообразить, кто в моем доме подался в барабанщики. Сразу отбрасываю доверенных лиц. Ступа… Трофим… Элка… Этих знаю всю жизнь. В одном дворе выросли. И каждый перегрызет за другого глотку. А вот с остальными придется разобраться. Способ древний, как мир. Сообщить подозреваемым одно и то же, только с разными деталями. Вот только у меня сейчас нет времени на расследование. Снова гляжу на маршрут прохождения поезда. Помечаю для себя несколько станций, где можно отбить Линару. И неожиданно весь план сначала грубыми мазками, а затем в деталях молниеносно складывается у меня в голове.
Предположим,
— Игорь, — звоню я старому другу. — Мне нужна помощь…
— Говори, — рыкает тот без раздумий. А выслушав сбивчивый рассказ сумасшедшего друга, серьезно кивает. — Я позвоню Иван Иванычу. Может, хоть советом поможет.
Еду в загородный аэроклуб, где на приколе стоит мой вертолет. Втемяшилось же мне как-то на Новый год купить себе игрушку-вертушку! Вот и потешил непомерное купеческое эго. Рэндж несется по трассе. И когда за окном мелькает поворот к дому, ловлю себя на мысли, что не хочу возвращаться. Как смотреть в глаза сыну и матери? Как ложиться в постель, где нет Линары?
— Не раскисай, Назарет, — бубнит Ступа. — Еще не вечер. Отобьем твою милую.
— Одну уже отбили, — морщусь я от боли за грудиной. — А тут еще ребенок. Я даже предположить не могу, что ему уготовил старый вурдалак.
— Так, вроде бы, врачи сказали, что удалось все сохранить… — бурчит он с опаской. В другое время отхватил бы у меня за обсуждение моей личной жизни. А тут…
— Говорят, у нас завелся стукачок, — перевожу разговор в более безопасное русло. — Может, подозреваешь кого?
— Ну, наши сразу отпадают, — хмыкает он со знанием дела. — Дальний круг тоже.
— Да понятно, — отмахиваюсь я. — Нам нужен человек, который знал, что Линару отвезли в больницу. И не просто слышал об этом. А был в курсе подробностей.
— Это первый подозреваемый, — кивает Ступа. — А с кем она в больничку поехала? С тетей Леной вроде.
— Вроде, — рыкаю я и, набрав мать, снова выслушиваю мольбы и ругательства. — Подожди, — пытаюсь остановить ее. Но куда там!
— Кто тебя вез в больницу, когда госпитализировали Линару? Ты же отдельно ехала, и как возвращалась обратно?
— Меня Юрочка подвез, — тут же рапортует маман и, тяжело вздохнув, заявляет. — Только не вздумай нанимать няньку Марку. До приезда Линарочки я с ним справлюсь. Ты же вернешь ее, правда?
— Да, я сказал, — рыкаю я. И, достав из портфеля, валяющегося на заднем сиденье, ручку и блокнот, рисую от руки кривую, кажущуюся мне дорогой жизни. И смерти. Обвожу несколько станций.
— Наша цель — Липки. Но еще Насоново и Шелбачек. Начнем с Насоново. К моим матери и сыну приставь круглосуточную охрану. Двух проверенных ребят хватит. Изотова отправь пока в казино. Пусть там послоняется. И телефон его сразу возьми на прослушку, Трофим, — даю указания, обретая прежнюю уверенность.
— А он что, дурак — с личного звонить? — усмехается старый друг. — Небось, у жены возьмет трубку или еще у кого…
— Значит, лиши его этой возможности, — рявкаю раздраженно… Пусть кассу охраняет. Я туда запретил с личными вещами соваться. Заодно пусть его сумку обыщут.
— Может, сразу закрыть в подвале? — бубнит Трофим, всем своим видом показывая, как ему не нравится мой тон.
— Рано еще, — отмахиваюсь я. — Пусть старый пень пребывает в уверенности, что держит все под контролем.