Няня поневоле
Шрифт:
— Это лишнее. — Я сумею тебя защитить. Чего бы мне это ни стоило!
– улыбаюсь я и мысленно пытаюсь унять стояк. Но куда там! Когда Линара рядом, Змей Горыныч поднимает голову.
— Соскучилась по Марку, — вздыхает любимая. — Завтра уже будем дома. Затискаю его. Зацелую.
— Мама нам его сюда привезет, котенок, — предупреждаю тихонько. — Пока возвращаться нельзя. Неизвестно, что в голову Шмелеву придет. Да и та информация про оффшоры должна добежать до нужных людей. А это время.
— Марк будет с нами? — недоверчиво переспрашивает Линара.
— Да, — киваю
— И ты никуда не уйдешь? — уточняет она.
— Никуда, — заверяю поспешно. А сам думаю, как бы изловчиться и признаться Линаре в подробностях зачатия Марка. Как объяснить, зачем мне это потребовалось? Как рассказать любимой о чувствах к другой женщине? Я любил Веронику. Безумно и преданно. Даже помыслить не мог, что она может уйти от меня. Ушла. Навсегда. И мне долгое время казалось, что я не смогу полюбить другую.
Лихорадочно пытаюсь подобрать слова и никак не могу связать их воедино. Ступор какой-то напал, мать вашу…
— Давай спать, — печально вздыхает жена, сворачиваясь клубком. Накрываю ее одеялом и, тихонечко достав айфон, пишу сообщение в Телеграм. Если Славке удастся выявить все макли Шмелева, то тогда каждый обретет свое счастье. Федору Ильичу достанется телогрейка и кайло, Славке — звезды на погоны. А нам с Линарой — штамп в паспорт и мирная жизнь.
Я проваливаюсь в сон только под утро. Вижу Веронику, стоящую на холме. И спешащего к ней Синявкина. Кричу во всю глотку. Прошу убежать. Но моя первая жена словно не слышит. И внезапно превращается в Линару. А вместо Синьки по горе к ней уже спешит Шмелев. И я лечу наперерез. И успеваю подхватить Линару. Но, оступившись, лечу кувырком. И падаю на траву. И только потом понимаю, что это не трава, а сукно в казино. Рядом крутится рулетка, и шарик летит по красным и черным квадратам. Прикидываю скорость шарика и скорость движения колеса.
«Скорее всего, станет на девятку, — думаю я, просчитывая вероятность. Но рулетка останавливается, и шарик замирает на зеро. Словно наяву вижу черный сектор и слышу голос отца.
— Осторожно, Сережа. Ты привык доверять людям!
Вздрагиваю, просыпаясь. Тихонько, чтобы не разбудить Линару, выбираюсь из постели. Еле слышно целую пахнущие цитрусом волосы. И наскоро одевшись, выхожу в кухню, где уже завтракают Трофим и Ступа.
— Когда обратно поедем? — спрашивает меня Ступа с набитым ртом. — Ты билеты по интернету купишь?
— Мы пока останемся здесь, — заявляю я прямо и, встретившись взглядом с хозяином дома, замечаю его чуть заметный кивок. — Илью Шмелева закрыли за побои. Вроде как Линара свидетель, — сочиняю на ходу. И сам не понимаю, почему я вру.
— А жить где будете? — встревает в разговор Трофим. — Тебе бы охрану обеспечить…
— Так тут через два квартала Лехина тетка живет, — философски замечает Петр Иваныч. — У нее дом прекрасный. Она всегда гостям рада. А охраной я пособлю маленько…
Еле сдерживаюсь от распирающего грудь смеха. Более бессовестной и наглой лжи я не встречал никогда. Папина тетка славится ужасным характером. Живет в старой развалюхе и даже собственных детей на порог не пускает.
— Да, — киваю я. — Обидится еще, что с молодой женой гостил,
— Тетка? — удивляется Ступа. — Мы с тобой всю жизнь дружим, Назарет. А я впервые о ней слышу.
— Да ты вроде телками интересуешься, а не тетками, — хмыкаю весело. И достав айфон, беру билеты на ближайший поезд до Никитска.
— Вот что, Трофим, — замечаю тихо, когда Ступа выходит отлить. — Установи везде камеры видеонаблюдения и поставь весь персонал на прослушку. О подозрительных движняках сообщай мне лично. Понял?
Мясистое лицо моего безопасника вытягивается лишь на секунду. А затем вновь принимает невозмутимое выражение. Покер-фейс, блин!
— Думаешь, кроме Юрки кто-то еще стучит?
— Не знаю, бро, — вздыхаю натужно. — Но ставки в этой игре слишком высоки. Кто-то да заглотит приманку.
— Я надеюсь, близкий круг вне подозрения? — интересуется он уныло.
— Веришь, — усмехаюсь криво, — ни в ком не сомневаюсь, пока не узнаю обратное, — и, повернувшись в сторону санузла, замечаю ворчливо. — Провалился там Ступа, что ли? Вы сейчас на поезд опоздаете.
Ловлю себя на мысли, что мне хочется поскорее выпроводить эту парочку и вернуться в постель. Снова обнять Линару и, погрузившись в сладкую вязкую дрему, млеть от каждого прикосновения любимой. Чувствовать. Знать, что мы вместе.
— Не хотел бы я, чтобы кто-то из них оказался барабанщиком, — бурчу себе под нос, наблюдая с середины двора, как Трофим и Ступа бодро маршируют к калитке. Хлопает металлическая дверца. Слышится звук отъезжающего такси.
— Предают только свои, — пожимает плечами стоящий рядом Петр Иваныч и добавляет сипло. — Сейчас поберечься надо. Если эти твои верные не выдадут, никто не догадается здесь поискать.
Он порывается сказать еще что-то, когда в кармане ватника тренькает старенький кнопочный телефон. Отхожу в сторону, считая разговор законченным. Не маячить же под носом! Но только делаю шаг к ступенькам, как хриплый бас хозяина дома пригвождает меня к месту.
— Подожди, — рыкает он мне, а потом обращается к собеседнику. — Да понял я, понял… Принял к исполнению…
Вглядываюсь в вмиг помрачневшее лицо. Тут и без слов все ясно. Вероятно, старая образина проснулась, обнаружила пропажу и нахимичила новых гадостей. Руки сжимаются в кулаки, а в башке, словно карусель, прокручиваются варианты. Объявить Линару во Всероссийский розыск? Но она может отказаться видеться со Шмелевым…
«Что еще?» — думаю лихорадочно. И не нахожу ответа. Мама с Марком дома. На охраняемой территории. Могут, конечно, труп подкинуть… Но это вряд ли…
— Брат звонил, — полушепотом сообщает Петр Иванович и поднимает глаза к небу, словно этим простым жестом пытается намекнуть, какой именно брат. — На тебя ориентировка пришла. Вроде как подозревают в убийстве некоего Николая Синявкина.
— Когда грохнули? — спрашиваю, поперхнувшись от волнения.
— Четыре дня назад. В лесу под Никитском нашли. На руках следы от веревки, — морщится хозяин дома. Понимаю его. Кому охота принимать в своем доме убийцу!