Няня поневоле
Шрифт:
Ну, во-первых, его должны были принять как родного в этих… как его… в Липках. А во-вторых, Аполлинария рисковать не привыкла. Мягкая послушная девочка. Ее достаточно слегка припугнуть. Будет как мышь сидеть. Недаром я ее пять лет воспитывал.
«Ну, так не сидит же!» — противненько напоминает внутренний голос.
Дергаю дверь в купе сына. Заперто.
— Илья, открой, — прошу, повышая голос.
— А его там нет, — весело сообщает девица. — В Щелбанчике патруль вывел. Так Ира сказала.
— Ира? А где она?
— А вы кто такой, чтобы мне приказывать? — громко возмущается девица. На ее вопли как по команде открываются двери двух крайних купе в вагоне. И в коридор высовываются любопытные лица Людмилы и Зои, личной помощницы Лиры Амани.
— Позовите Лиру, — требую я от маленькой сухонькой женщины, более похожей на полевую мышь.
— Лира вышла из поезда около двенадцати ночи, — совершенно спокойно заявляет Мыша.
— Кто ей позволил? — рявкаю я. — Ее, кажется, предупреждали…
— Вот поэтому она и написала заявление в полицию. Все рассказала, как ваш сынок над ней издевался. Надеюсь, его упекут лет на пять!
— Что городишь, идиотка? — цежу я, еле сдерживаясь. Сейчас бы дать кулаком в довольную харю.
— Людмила Вячеславовна, — поворачиваюсь к доуле Аполлинарии. — Может, вы мне объясните, что здесь произошло?
— Ну как что? — пожимает мерзавка плечами. — За Линарой приехал Сергей Алексеевич. А вашего сына увел патруль. Лире тоже пришлось выйти. Дать показания. Поезд поехал дальше, а они остались в этом… как его… Щелбанчике.
— Чушь какая-то, — бормочу себе под нос. И вернувшись в купе, звоню своему адвокату в надежде услышать заспанный и недовольный голос. Будет повод сорвать злость.
Но мой поверенный, несмотря на раннее в Москве время, бодр и деловит. А это плохой знак. Очень плохой.
— Приветствую, Федор Ильич, — бойко тараторит адвокатишка. — Я уже выдвигаюсь в этот Щелбанчик. Скоро буду в аэропорту. Илюшу постараюсь вытащить в Москву. Придется настаивать на переводе, хотя в нашей ситуации это нереально.
— Подожди, — рыкаю нетерпеливо. — А разве нельзя его отмазать? Дай этой Лире денег. Пусть купит тональник и замажет свои синяки. Дело о побоях закрыть легче легкого.
— Тут дело не только в Амани, — тяжело вздыхает адвокат. — Илья признался в убийстве клиента банка. Некоего Синькина…
— Синявкина, — поправляю на автомате. И поднимаясь рывком с нижней полки, ударяюсь головой о верхнюю. Резко темнеет в глазах. Осев на постель, отчаянно хриплю в трубку.
— Вытаскивай Илюшу, мой дорогой. За ценой не постою. Я не могу просто так потерять сына.
— Тяжело придется, — осторожно замечает адвокат. И я в глубине души жалею, что нас разделяют сотни километров, и нет возможности дать ему в морду.
— Какие факты говорят о причастности Ильи? Подкупи свидетелей, изыми вещдоки.
— Там чистосердечное признание, Федор Ильич, — как ушатом воды огорошивает меня адвокат. — А это, сами знаете, верная дорога в тюрьму.
— Как? Подожди… — словно баран, блею я. — Илья не мог…
— Убить или признаться? — ухмыляется мой собеседник. — Я постараюсь перевести его в Москву. Но сверх этого пока обещать не могу.
— Да, да, конечно, — говорю спокойно, хотя мне больше всего хочется биться головой о стены. Безвыходное положение, твою мать. Но все поправимо. Были бы деньги.
Отложив айфон в сторону, задумываюсь на минуту. Вот только когда поднимаю голову снова, оказывается, что прошел целый час. Тупо пялюсь в окно, не замечая мелькающего там пейзажа. Пытаюсь разобраться, связано ли похищение Аполлинарии с уголовным делом против моего сына. Наверное, все-таки совпадение. Невозможно предугадать заранее. Да и у этого Назарова нет особых знакомств среди силовиков.
— Хрен тебе, Сережа, а не моя Аполла, — усмехаюсь устало. — Илюху достать с нар — вопрос времени и денег. Нет никаких подводных камней. Все по накатанной. Другое дело, жена. Я должен забрать ее у соперника. А его самого вколотить башкой в землю, чтобы больше не разевал пасть на мою собственность. И жену придется наказать за плохое поведение.
Мальчик я тебе, что ли? Гоняешь меня, милая. Но погоди, мало тебе не покажется. Я ведь предупреждал, чтобы не рыпалась.
Есть у меня один козырь в рукаве, Аполла. Вот им-то я и воспользуюсь. Ты даже не подозреваешь, моя хорошая, как в скором времени окажешься снова рядом со мной.
— Да, — киваю самому себе. — Сначала заберу жену, а потом сосредоточусь на проблемах Ильи. Этот идиот точно никуда не убежит. А посидеть недельку-другую в СИЗО иногда полезно для правильного восприятия жизни.
Заваливаюсь обратно в постель и улыбаюсь довольно. Нахожу в телефонной книге один контактик, записанный замысловато. Крошка Енот. Мужчина это или женщина, не знаю. Вот только Синявкин, когда диктовал номерок, говорил что-то о самом крайнем случае.
— Это доверенное лицо Назарета, — вспоминаю я его слова, когда речь зашла о захвате участка.
— На каком крючке держишь? — спросил я тогда.
— Шантажирую личными фотографиями, — нехорошо усмехнулся Синявкин. Мерзавец, конечно, был отменный. За его гибель Илье еще приплатить должны, как санитару леса.
Лениво тыкаю в экран айфона и, заведя нужный чат в Телеграм, пишу коротенькое сообщение.
«Я выкупил твои фотки у Синьки. Слушай внимательно, что нужно сделать».
Ответ приходит почти сразу же. Назаров и Аполла домой не возвращались. Ребенок с бабушкой круглосуточно с телохранителями. Охрана дома удвоена и пополнена новыми сотрудниками.