Нью-Йоркские Чайки - Повести
Шрифт:
Глава 3
Новые соседи по дому – Джеффри, Эстер и пятилетний Мойше.
Главе семьи – лет сорок; худой, ростом чуть выше среднего. Всегда в
несвежей белой рубашке, мятых штанах с болтающимися на поясе белыми
ниточками-циццерами. Похоже, лысеющий, но с уверенностью сказать
нельзя, поскольку ермолка. На вытянутом, покрытом бородой лице Джеффа
часто выступают нездоровые красные пятна. В общем, обычный хасид
средних лет.
Хотя...
хасидское», сквозит в его прямой, а не сутулой фигуре, в свободных жестах,
в несколько вальяжной походке.
Его жене Эстер лет тридцать пять; круглолицая, в старомодной
шляпке, длинной юбке, из-под которой проглядывают белые кроссовки, в
застегнутой плотно блузке, подчеркивающей полноту плеч и отсутствие
талии. Ее любимые занятия: пить пиво, играть с детьми во дворе в футбол и
устраивать Джеффу сцены.
Они поженились год назад, когда Эстер оставила в Денвере своего
мужа-алкоголика и 15-летнюю дочку и, взяв с собой пятилетнего сына
Мойше, приехала в Нью-Йорк. В Денвере она была далека от хасидизма,
напротив, любила бары, казино, выпивку, словом, все то, что суровый
Господь на дух не переносит. Но в Нью-Йорке, сойдясь с Джеффри,
вынуждена была войти в лоно ортодоксального иудаизма, омыться в водах
14
Миквы, сменить шорты на длинную юбку, надеть парик, шляпку и в
положенные дни ходить в синагогу.
Ее сын Мойше тоже быстро преобразился: оброс пейсиками и надел
ермолку. У него глаза черные, как угольки, и сам он очень смуглый. По
словам Эстер, сын – в деда, который был наполовину евреем, а наполовину
индейцем.
Мойше, ошарашенный всеми событиями и испытаниями, выпавшими
на его ребячью долю, – драками пьяных родителей в Денвере, расставанием
с отцом и сестрой, переездом в чужой город, знакомством с дядей
Джеффом, который, как и папа, часто бывает пьян, и от него исходит
неприятный запах сигарет, но, в отличие от папы, он маму не бьет и
незнакомых пьяных женщин домой не приводит, а ходит в синагогу; короче,
от всех этих перемен бедный Мойше потерялся и как-то утратил связь с
окружающим миром. По природе мальчик добрый, безответный, он смотрел
вокруг удивленными и не по-детски грустными глазами, словно хотел
спросить: а почему это так? а неужели нельзя, чтоб всё было иначе?
Игрушек у Мойше почти нет, телевизора в их доме тоже нет. В хедере,
куда он пойдет учиться этой осенью, пока каникулы. Ни друзей, ни
приятелей у бедного Мойше. Любимая
сестрой.
Стоит ли говорить, каким счастьем для Мойше стало появление
Арсения! На зеленом газоне, где еще вчера лежал только черный шланг для
полива травы, теперь повсюду валялись надувные круги, пиратские
корабли, динозавры. На столе часто стоял лэптоп с подключенным
интернетом, где можно было играть в компьютерные игры, а в
холодильнике в квартире Арсения всегда было несколько сортов
мороженого – с шоколадом, орехами и ягодами.
Приглашая Мойше в гости, Арсюша, как хозяин, деловито подставлял
к холодильнику стул, взбирался, открывал морозильник и вытаскивал
15
оттуда сразу все упаковки. Иногда, правда, случались неприятности,
скажем, тяжелые упаковки падали на пол, или Эстер могла вдруг
спохватиться, что сына нет во дворе, и начинала поиски. Тогда Мойше
быстро откусывал холодные куски, обжигающие рот, и едва не проглатывая
их, выбегал обратно во двор. На вопрос мамы, что он делал у соседей,
Мойше, измазанный шоколадом и кремом, правдиво отвечал, что ел
мороженое.
ххх
– Никогда не думал, что стану наркоманом. Я мечтал стать
знаменитым певцом, когда-то имел редкое сопрано... Мы жили в небольшом
городке в Кентукки. Родители отдали меня в специальную музыкальную
школу, платили за мою учебу сумасшедшие деньги. А потом, когда мой
голос стал ломаться... – Джеффри крепко затянулся сигаретой, словно желая
еще сильнее посадить свои голосовые связки. – Моя музыкальная карьера
на этом закончилась. И все пошло прахом.
Они сидели во дворике под навесом. На столе – открытая бутылка
водки Grey Goose, в блюдцах – маслины и ломтики сыра.
День клонился к вечеру, но было еще достаточно жарко. Неподалеку
ремонтировали дорогу, и сюда порой ветром доносило едкий запах горячего
асфальта и жидкой смолы.
Джеффри налил себе еще рюмку:
– Десять лет наркомании! Героин, кокаин, таблетки... Овердозы,
госпиталя, жизнь на улице... – он говорил вполголоса, чтобы не слышали ни
Эстер, играющая во дворике с детьми в футбол, ни Тоня, полулежавшая в
шезлонге с книжкой в руке.
Трудно объяснить, с чего вдруг Джеффри так разоткровенничался с
Осипом, с этим евреем из России, который наверняка даже не знает, как
16
выглядит пакетик героина. Кто ему Осип? Первый встречный. Но, как