О-3-18
Шрифт:
Крипта. Это слово сразу приходит в голову, когда детектив видит… тела. Тут иссушенные, тут пока еще сочные — но все как один приколочены к столбам множеством гвоздей. Мать их за ногу, настоящие трупы! Шайль хочет зажать нос, но не решается. Стоит, завороженно глядя на останки.
Десять?.. Там еще два. Двенадцать. Комнатка небольшая, освещается лишь кучкой свечей в середине. А вокруг установлены деревянные столбы. Сладковато-гнилостный запах царит здесь, и он не приемлет никого постороннего. Шайль
Это люди. Или волколюди. Сложно сказать, если не смотреть на лица. А до них свет не достает. Впрочем, вряд ли детектив очень хочет смотреть на мертвецов.
Дверь закрывается за спиной. Шайль испуганно вздрагивает, но понимает, что это всего лишь работа пружин — понятное дело, никто не хочет, чтобы крипта стояла открытой. Это тихое место, которое не стерпит шума и многолюдности.
Ярко-красные кроссовки тихо ступают вглубь помещения. Девушка обхватывает себя руками, хотя в куртке ей было достаточно тепло. До этого момента. В основании столбов таблички: тонкие листы металла, на которых краской написано…
«Покаран за попытку насытиться собратом».
Этой короткой надписи достаточно, чтобы Шайль отвернулась, скривившись. Освобождение — большой город, и сколько бы полицейских ни ходило по улицам… иногда жители устраивают самосуд.
— Впечатляет, не так ли? — чей-то тихий голос вызывает у Шайль нервную дрожь в сердце.
«Запах разложения скрыл чье-то присутствие», — так девушка решила поначалу. Но потом вспомнила, где она. Не с людьми. А с «собратьями».
— Очень, — через силу признает Шайль. — Где ты?
Худощавая фигура выходит из мрака крипты. Непонятно, зачем волколюд стоял под стеной, но девушка понадеялась, что ее тут не ждали заранее.
— Этих несчастных пришлось наказать, — безразлично сообщает юноша.
Он молод, очень. Даже для Шайль. Поэтому мышц на его теле не хватает. Но глаза по-звериному блестят, а клыки видны достаточно отчетливо, чтобы не возникало ложного впечатления.
Шайль не знает, что сказать. Лишь кивает, наблюдая за незнакомцем. Запал детектива начал пропадать еще в том длинном коридоре, и теперь остался лишь тусклый уголек решимости.
— Скажи, что полицейский забыл на нашем собрании? — спрашивает юноша, любуясь одним из трупов. — Мы навлекли на себя чью-то немилость?
Девушка чувствует, как острый серп подрезает сердце. Да, детектив: хоть и не рокер, но ты известна в определенных кругах, особенно если ходишь в этой куртке.
— Личное дело… — бормочет Шайль. — Я пришла сюда не по работе.
— О, тогда прошу простить, — степенно кивает мальчишка. — Мне нужно было спросить, чтобы избежать недоразумения. Что ты, как полицейский, чувствуешь, глядя на эти трупы?
Жестокость.
— Справедливость?.. — неуверенно
— Хорошо, если так. Я не хочу, чтобы о нашей организации пошли неприятные слухи.
«Их и так полно», — успевает подумать детектив, выпаливая ответ:
— Подобное вам не грозит, вы очень популярны. В О-3, во всяком случае.
Девушка решается сдвинуться с места, чтобы подойти ближе к центру комнаты. Стоять вдалеке от собеседника было неудобно.
Юноша бросает на Шайль взгляд, но тут же возвращается к созерцанию мертвеца. Протягивает к нему руку, не коснувшись совсем чуть-чуть.
Задать вопрос сейчас — идеальное решение. Но слова в голову не идут. Шайль мнется. Стоит ли ей уйти?..
Нет, не раньше, чем удастся выяснить что-то любопытное.
— Я так поняла, вы хотите равных прав для волколюдей и… людей? — Шайль пытается сформулировать размытые воспоминания в конкретику.
Получилось, судя по реакции юноши, не слишком удачно. Сухой смех запрыгал меж столбов, плечи мальчишки задрожали. Отсмеявшись, он утер губы.
— Нет. Это была бы несусветная глупость. Мы хотим расширения, но для этого нужно выглядеть соответствующе.
Собеседник наконец-то поворачивается лицом к Шайль, останавливая на ней взгляд.
— Как тебя зовут? — растерянно спрашивает девушка.
В этот момент она меньше всего чувствует себя детективом.
— Гэни. Я простой парнишка Гэни, который думает, что ты не просто так сюда пришла. Я должен делать работу за тебя? Выкладывай.
Подобное течение разговора Шайль совсем не нравится. Как и все остальное. Ситуация… слишком затягивается. Цель становится расплывчатой.
— Я ведь сказала, что пришла сюда по личному вопросу.
— То есть, ничего связанного с работой?
Шайль кивает. Гэни разочарованно пожимает плечами.
— Тогда зачем разговаривать? Насладись созерцанием наказания. Вон ту мы повесили недавно. Иногда мне кажется, что бедняжка все еще теплая.
Детектив следит за пальцем Гэни и с досадой стискивает челюсти. Мертвая девушка. Ну уж нет. На это смотреть не хочется.
— Что-то маловато наказанных, — замечает Шайль, отворачиваясь от… покойной. — Неужели ваша община так хорошо успокаивает нервы волколюдам?
— О, нет. Мы снимаем тела, когда те высыхают окончательно, — улыбается Гэни и зачем-то подходит ближе. — Ведь нет ничего интересного и показательного в мертвеце, который не пахнет?
Шайль не может сказать, что в мертвецах есть хоть что-то интересное или «показательное». Трупы всего лишь трупы.
И тем не менее, местные безумцы явно считают иначе. Сколько времени нужно телу, чтобы перестать смердеть? Шайль не может найти ответ в голове. Она никогда таким не интересовалась.