o 821465f126f17ac5
Шрифт:
себя девчонкой, надевшей старое мамино платье. Но я уверена, что
это сработает. Я не тороплюсь. Хорошая история требует пошагового
продвижения и обдуманности. Я не спеша надеваю на лицо
небольшую медицинскую маску и натягиваю резиновые перчатки.
Затем запираю дверь, прежде чем выскользнуть в коридор. Нельзя
допустить, чтобы кто-нибудь, войдя, обнаружил свернувшуюся на
линолеуме лаборантку, мирно сопящую во сне.
Я цепляю ее удостоверение
проверять. Дайте людям в общих чертах то, чего они жаждут: главных
героев и интригующую завязку.
И, конечно же, кульминацию. Хорошая история всегда нуждается в
кульминации.
Никто из хоумстидеров не стал винить меня в том, что Вор сбежал –
чего я очень опасалась особенно после того, как они заметили, что с
кухни пропал нож. Все пришли к выводу, что Вору каким-то образом
удалось вырваться из плена, развязав путы, и украсть нож, прежде
чем улизнуть. Сторонники радикальных мер – таких, как убийство
пленного – злорадствовали; они утверждали, что он обязательно
вернется прирезать нас во сне, что теперь придется постоянно
следить за припасами. Что нам следовало прикончить проклятого
Стервятника, когда была такая возможность.
Я чуть было не проговорилась. Я бы призналась, но мне было
слишком страшно вновь оказаться одной в Дебрях, изгнанной из
группы.
Вор пообещал вернуться пополудни, но день заканчивался; к тому
моменту, когда хоумстидеры завершили обход, а дыхание Блу жутким
хрипом раздавалось у нее в груди, я поняла, что он соврал. Он не
вернется, и Блу умрет – и это будет моя вина. Я не могла заплакать,
потому что, будучи еще маленькой, я приучила себя никогда этого не
делать. Плач бесил моего отца, так же, как и смех – слишком громкий;
он взрывался от ярости, если видел, как я улыбаюсь еще над чьей-то
шуткой, кроме его, или если я была счастлива, когда ему было
грустно, и наоборот.
Помню, как Ла сидела с Блу, пока я выходила подышать свежим
воздухом, хотя я знала, что она считает это бесполезным.
Окружающие вели себя со мной так, словно я была заражена какой-то
страшной болезнью, или, сдетонировав, точно шрапнель, могла
распасться на мелкие кусочки. Вот, что было хуже всего: осознание
того, что другие не сомневались в скорой смерти Блу.
Я тогда еще не адаптировалась к Дикой местности, не любила ее так,
как сейчас. Я привыкла к правилам и ограждениям, тротуарным
дорожкам и парковкам, к порядку везде и во всем. Дебри были
бескрайним, мрачным и непредсказуемым местом. Они напоминали
мне о доме и ярости
оставляя места для вздоха, сгибая нас в повиновении. Позже я узнала,
что в Дебрях действуют определенные законы, свои порядки: дикие,
простые и прекрасные.
Непредсказуемы лишь люди.
Помню луну, высоко висящую в небе, гнетущее ощущение страха,
сжимающее горло чувство вины. Холодный ветер приносил с собой
незнакомые запахи.
Хруст веток. Шаги.
И вот он. Вор появился из леса и выглядел он так, словно постарел
лет на десять, весь промокший от дождя. У него был с собой рюкзак, и
на секунду мне показалось, что я сплю. Я не могла поверить, что он
действительно стоит передо мной.
– Альбутерол, – сообщил он, расстегивая рюкзак. – Это для девочки. И
припасы для остальных. Искупление за то, что я крал у вас.
Тайленол, Судафед, упаковка лейкопластырей и антибиотиков,
бацитрацин, Неоспорин, пенициллин. Целое богатство. Никто не мог
поверить в то, что Вор вернулся. Никто не мог поверить, что он
рисковал своей жизнью, пробравшись на другую сторону, чтобы
достать столь необходимые нам припасы. Он никому не сообщил о
нашем маленьком уговоре; и хоумстидеры простили ему прошлые
грехи.
Он рассказал нам о небольшом, едва приметном и слабо охраняемом
складе на берегу реки Кочеко. Его владелец, Эдвард Кауффман, был
симпатизером и оказывал благотворительную помощь неисцеленным:
тайком переправлял им лекарства и медикаменты. Тэк шел вверх по
реке, борясь с мощным течением, и вышел точно к восточному крылу
клиники Кауффмана. Тем не менее, ему пришлось прятаться на
обратном пути, чтобы не попасться на глаза патрулю.
– Как ты узнал о клинике? – спросила я.
– Моя сестра, – коротко ответил Тэк. И хотя он не уточнял, я поняла: ей
делали какую-то операцию. Он не хотел, чтобы я знала об этом. Потом
до меня дошло.
– Такой же колкий, как гвоздь, – произнес Грэндпа, когда Вор закончил
свой рассказ. Вот, как он получил свое новое имя* и стал одним из нас.
*Тэк (англ. tack) – гвоздь
За пределами приемной больница выглядит так же, как и все прочие
больницы: непривлекательное унылое помещение, вычищенное до
блеска. Мне не нравится эта чрезмерная чистота. Я сразу гадаю над
тем, что же именно пытаются скрыть или оттереть.
Я иду, не поднимая головы, не торопясь, но и не мешкая. В коридорах
практически никого нет, и когда я прохожу мимо единственного