o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
куда, мол. Я ему: «Ночные стрельбы». Выехали и через минуту были на
месте. По пути я задачу поставил, ребята смышленые были, поняли с пол-
оборота… Ну вот, стали обходить каждый домишко – они у них
аккуратненькие такие, глинобитные. Не входим даже - влетаем, распахивая
двери ногами. Вваливаемся, и кто бы там ни был – старики, дети, неважно –
открываем огонь!.. Весь хел обошли, всех положили…
– Боже… - Зина закрыла лицо руками. Потом отдернула руки
пылающий взгляд: - Но ведь там дети! Какими глазами на вас смотрели их
матери?
– Не знаю, - пожал плечами Добряков. – В глаза им я не смотрел тогда. Знал –
не выдержу и отменю приказ. Но этого нельзя было делать, нельзя,
понимаешь?! Иначе опять каждую ночь – новые трупы. Молодых солдат,
пацанов! У которых здесь, в России, тоже матери!..
Зина тяжело вздохнула и потянулась к бутылке. Налила, выпила залпом,
закурила. Помолчали. Тяжелая повисла тишина. Зина встала, подошла к
плите, пошумела сковородкой.
– Подложить горяченького? – спросила вполголоса.
– Нет, спасибо, сыт.
– А то смотри, не оставлять же.
– Сын придет, поест.
– Вторично разогретое – уже не то. Я ему свеженького приготовлю.
Добряков молчал, слушал, как, ворочаясь, утихает в груди боль. Потом взял
недопитую бутылку и выпил остатки пива.
– Ты утром сказал, что ты «бывший», - спросила Зина.
– Тебя уволили?
153
– Ну да. Было следствие, и, учитывая мои заслуги, орден мой, предложили
написать заявление по собственному желанию. Дали старшего лейтенанта и
отпустили на все четыре. С глазу на глаз сказали, что еще счастливо
отделался.
– А сержанту тому, Коняхину твоему, что было?
– Срочникам легче, он приказ выполнял. Разжаловали только в рядовые, да и
все. Дослужил спокойно, даже ранен не был. Снова выслужился до сержанта.
Звонил мне потом из своей Калуги, в гости звал.
– Ездил?
– Нет, я ведь после этого кошмара решил все забыть. Как отрезал…
– Если бы это было просто – отрезать, - задумчиво проговорила Зина, садясь
за стол и наливая пива в стакан.
– Ты о нем все еще помнишь?
– Я о нем уже больше двадцати лет ничего не знаю. Тоже решила тогда –
отрезать. Но постоянно вспоминала его еще лет пятнадцать, особенно в
первый год после развода с мужем. Да и сейчас нет-нет да вспомню.
Интересно бы узнать, как он. Если жив, конечно. Ведь сейчас ему, наверное, -
она задумалась и отпила из стакана, - лет семьдесят пять. Да, так и будет.
Добряков нетерпеливо поерзал на стуле, унимая заворошившуюся ревность.
Но быстрехонько залил ее стаканом пива.
– Ты не ревнуй, -
А первых всегда долго помнишь.
– А я для тебя какой? – не удержался он и тут же спохватился: лучше бы
промолчать, совершенно ни к чему знать все.
154
Зина допила остатки из стакана, потянулась к новой бутылке. Язык у нее
развязался, слова стали круглыми, гладенькими какими-то, и все катились, катились. Эту музыку ее речи Добряков воспринимал уже как в полусне: три
литра, выпитые, считай, за один присест, давали себя знать: в голове повело, на душе разлилась теплая, как парное бабушкино молоко, истома. Еще с
первых своих запоев он знал: если по хорошему, то это такой момент, когда
следует прекратить пить и уснуть, тем более, что и само тело взыскует этого.
Тогда еще можно к вечеру подняться с относительно здоровой головой и без
гнетущей менжи. Знал и другое: если не остановиться в такой момент,
выпить полтора-два лишних литра, все опять повторится, как и прежде: и
утренняя менжа, и одышка, и палящая сухость во рту. Он это прекрасно знал, но то ли силы воли никогда не хватало, то ли полагался всегда на старый и ни
к чему не обязывающий «авось», - только ни разу за последние несколько лет
так и не прибегнул к этому простейшему и даровому, в отличие от того же
снотворного, средству. И сейчас не хотелось: очень уж не терпелось узнать, скольких мужиков до встречи с ним умилосердила эта женщина. Тут
происходила странная вещь. Если прежде ему даже и в голову никогда не
приходила мысль перебирать любовников своих подружек, то теперь почему-
то жгучая ревность охватывала его в ожидании Зининого признания, и эта
ревность будоражила его так сильно, что ничем иным, как тем же пивом ее
было не унять. А потому он отодвинул куда-то на задворки сознания мысль
об отдыхе, снова наполнил себе стакан и выпил весь. Выдохнул,
передернулся и, когда провалилось, жадно закурил.
– Ну и сколько же у тебя было до меня? – поторопил он Зину.
– Не терпится узнать? – лукаво и горячо брызнула она глазами. – А не
станешь думать обо мне плохо?
«А интересно, как я думал о ней до сих пор?» – мелькнул в голове вопрос, искать ответа на который не было времени.
155
– Очень бы не хотелось. А вообще-то я понятливый.
– Ну если так, - она подавила улыбку и выпила остатки пива в бутылке из
горлышка. – Тогда слушай. Правы люди – богатство развращает.
Почувствовав силу и способность зарабатывать деньги, я стала смотреть на