o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
Поднял тяжелую голову и, пытаясь удержать ее на весу, медленно, с
расстановкой спросил:
– А ты… сможешь… завтра идти?
– А ты… сомневался… во мне? – так же тяжело ответила она.
– Н-н-нет, - мотнул он головой.
Она уже ничего не ответила, плеснула еще водки и медленно, с трудом
выпила. Икнула и спросила:
– Может… споем?..
– А чего? – не поднимая головы поинтересовался он и тут же забыл о своем
вопросе.
– Магнитофон включим…
– Много… чего?..
300
– Да иди ты! – она встала и, пошатываясь, пошла в спальню.
Добряков продолжал клевать носом, забываться… но вдруг ужасный грохот
вернул его к действительности. Он дернулся, подскочил и кинулся в спальню.
Зина, споткнувшись об угол ковра, растянулась на нем во весь рост и мирно
посапывала.
У него еще хватило сил взять с кровати теплый плед и кинуть поверх
распластанной фигуры.
«Надо добавить, и все на сегодня…» - медленно и вязко последняя мысль
вползла в сознание. Он сделал неуверенный шаг в сторону кухни, но понял, что не дойдет. Развернулся, поплелся к койке, едва нащупал рукой матрац, грузно повалился на него и тут же уснул. Без страха, как того и хотел…
* * *
Ночь пролетела, как один час, а рассвет не принес облегчения.
Добряков проснулся от приснившегося кошмара: страшный душман, весь в
лохмотьях и с перевязанным лицом, сидел перед ним на стуле и все тянул и
тянул к нему свои длинные, какие-то изломанные руки, все в ссадинах и
синяках, но не мог дотянуться и только кривился от напряжения. Вдруг где-то
за спиной у Добрякова раздался одиночный выстрел, и нижняя челюсть
душмана разлетелась на мелкие кусочки, брызнувшими в лицо Добрякову
холодными и колючими косточками.
Он вздрогнул, подскочил на кровати и открыл глаза. Над ним стояла Зина –
она изо рта брызгала ему в лицо холодной водой, отпивая ее из стакана.
– Ты чего? – ошалело уставился он.
301
– Чего-чего! – передразнила Зина и расхохоталась звонко, беспардонно. –
Идти мне пора! А тебе, выходит, провожать меня!
– Куда идти? – не понял он.
– Как это куда? – снова передразнила она. – К следователю. Тебя
выгораживать. Или забыл?
Он надулся и снова плюхнулся на подушку. «Поддала, что ли, с утра?» -
подумал он обиженно. Будто угадав его мысли, она подтвердила:
– Ну да, опохмелилась чуть-чуть. Зарядилась бодростью. Зато голова теперь
какая ясная! Если б ты только знал! Будь спокоен – поддержу твою
репутацию на все сто… Ну, будешь провожать-то? Поднимайся, прояснись!
– Ты там лишнего-то ничего не наплетешь после стакана? – радуясь
приглашению
– Наивный ты какой! – Зина совсем не обиделась. – Вот выпью три стакана, как ты говоришь, тогда, может, лучше и не ходить. А так – только для пользы
дела.
Добряков вынужден был согласиться: чуть-чуть выпив, как бы для фасона,
Зина действительно способна была решить самые заковыристые задачи -
взять хотя бы ее недавнее общение с адвокатом в милиции, чему он сам был
свидетелем.
На кухонном столе бутылки не было. Добрякова передернуло: неужели она
все выпила? Он испуганно обернулся на нее, она подтолкнула его к столу, подошла к холодильнику и вытащила оттуда непочатую запотевшую бутылку.
– Я вчерашнюю допила, не трясись, - пояснила она. – Мы ведь окочурились, так и не приговорив ее.
302
Добряков этого совершенно не помнил – настолько был подавлен вчерашним
визитом к Анне Кирилловне и усталостью. Отвинчивая пробку, отчетливо
почувствовал, что эта бутылка – единственная возможность погасить
душевную муть, снова предательски выплывавшую со дна истерзанной души.
– Ты успеваешь? Сколько время-то? – наполняя стопку, поинтересовался
только для того, чтобы хоть что-то спросить: ни единой мысли не было в
голове.
– Успеваю, я всегда успеваю. Хозяйничай тут, я не думаю, что буду долго.
– Ты это… погоди, - задержал ее Добряков.
– Ну? – обернулась она у порога.
– Возьмешь еще, когда вернешься? – спросил он робко.
– Посмотрю еще, - состроила она лукавую физиономию.
– Вообще-то сегодня моя очередь пить, - терзала она его.
– Завтра ведь тебе к
следователю. Тебе уж точно не стоит употреблять, сам знаешь. Опять
расклеишься…
Добряков облился холодным потом.
– Ну мы только сегодня вечером, - опустив глаза, нудил он. – Чуть-чуть и
пораньше спать ляжем…
Она с минуту посмотрела не него, взявшись за ручку двери, потом вдруг
прикоснулась к его щеке рукой, совсем серьезно ответила:
– Жалко мне тебя, Любимка, ох как жалко! Если бы не я – что бы с тобой
было?
303
– Без тебя меня бы не было, - бухнул Добряков первое, что пришло в голову, но тут же понял, что, сам того не сознавая, сказал правду, что эта женщина
стала теперь для него и матерью, и женой, и самым верным другом.
– Я правду говорю, - виновато улыбнувшись, он поднял на нее глаза.
– Да я знаю, что правду, - улыбнулась она. – Дождись меня, все будет хорошо.
Она переступила было за порог, но обернулась, прошептала: