o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
натерпелся!
– Ну вот, сейчас и расскажешь, - она начала наполнять стопки. – А первую
давай все же за то, что явился туда, как и следовало поступить. Теперь в
любом случае к тебе отношение серьезное. Поехали! – она протянула стопку
навстречу Добрякову, он подхватил со стола свою.
296
– Рассказывай, - попросила Зина, зажевывая выпитое.
– Она меня насквозь видит, - начал Добряков. – Все мои чувства знает, будто
внутрь смотрит. Вертишься перед
– Все следователи такие, - успокоила Зина. – А что конкретно она говорила-
то, рассказывай.
– Да очную ставку мне с ним устроила.
– С Рюминым? – Зина даже перестала жевать и неотрывно глядела на него.
– Ага, - Добряков закурил, затянулся, стряхнул пепел. – Пыталась выяснить, кто из нас правду говорит.
– Ну, что ты сказал, я догадываюсь. А что тот молол?
– Да что он-то может молоть, с его вывернутой челюстью!
Зина прыснула и закатилась густым, непрерывным смехом. Поднесла к глазам
кухонное полотенце, время от времени утирала глаза. На секунду
остановится будто – и снова заливается перекатистой, колоратурной трелью.
Добряков долго смотрел на нее, забыв про сигарету, и опомнился только
тогда, когда приблизившийся к пальцам пепел обжег руку. Он дернулся,
задавил бычок в пепельнице и рассерженно спросил:
– А чего смешного-то, а?
– Да… я… не над тобой… - никак не могла остановиться Зина.
– А чего тогда? – все еще не понимал он.
– Да я над чудиком над этим… Только представлю, как он пытается
заговорить, только представлю… - Зина уголком полотенца смахнула с лица
297
остатки слез и, понемногу успокоившись, пояснила. – Я ведь видела его в
этом аппарате, я ж тебе говорила. Как тут можно говорить?
– Однако ж пиво хлестать это ему не мешает, сама говорила.
– Хлестал за милую душу! – согласно закивала Зина. – Не морщился и не
закусывал. Не знаю, что ему сломать надо, чтоб он пить перестал… Похоже, такие только в гробу завяжут… Ну так что же он все-таки говорил?
– Да ничего особенного. Тык-мык, туда-сюда, шепелявил, нес лабудень
какую-то.
– Что следователь вывела из этой вашей очной ставки?
– Ну, сказала, что ей понятно мое душевное состояние, но что вины с меня все
равно никто не снимает. Что следствие будет продолжаться…
Он наполнил стопку и выпил один. Зина следом наполнила свою и тоже
выпила.
– Где твой адвокат, в конце концов? – не выдержал Добряков и бухнул
кулаком об стол. Блюдце подскочило, кружочки сервелата повыпрыгивали из
него и шлепнулись на клеенку.
– Ты чего взъерепенился? – налетела на него Зина. – Адвокат только вчера
задание получил!
все на блюдечке! Имей выдержку и терпение! Боевой офицер называется!
«И она туда же!» - мелькнуло у него.
– Да пойми ты, - чуть не со слезами он приблизился к Зине, обнял ее и,
уткнув голову в мягкую грудь, зашептал: - Еще один такой визит к ней, и я
всю выдержку потеряю! Понимаешь? Страшно мне становится, как подумаю
о следующем посещении! Хорошо хоть, завтра не надо идти…
298
– Как не надо? – Зина отстранила его от себя. – Почему не надо?
– Да она вот… - он нащупал в кармане рубашки повестку и протянул Зине. –
Она просила завтра тебя прийти. Вот, читай.
Она пробежала глазами повестку, облегченно выдохнула:
– Фу ты, ну ты, лапти гнуты! Так это ж в корне меняет дело!
Добряков поднял на нее удивленные глаза.
– Ну конечно, конечно, - повторила Зина. – Ты что, не понимаешь? Раз она
хочет меня видеть, значит, не целиком против тебя настроена, пытается хоть
какие-нибудь зацепочки найти, чтобы чуть-чуть тебя оправдать. А может, и
сама статью хочет переквалифицировать.
– А она имеет право?
– Она все имеет - и право, и нас с тобой заодно с этим правом, - сострила
Зина.
– А что ты ей скажешь?
– Я пока не знаю, что она спросит. Но уж будь спокоен, не стану, как ты, дрожать. Давай-ка выпьем за это!
Они выпили по третьей, страх понемногу улегся в груди Добрякова, отступил
на время. Он понимал, однако, что хорошо бы подольше поддерживать в себе
достаточный градус алкоголя, чтобы избежать нового приступа отчаяния.
«Хотя бы до завтра, пока она сходит туда, - думал он, опрокидывая
очередную стопку. – А там… там… Она обязательно что-нибудь придумает,
она у меня умница…»
299
Он повел осоловевшими глазами на Зину, которая в этот момент тоже
смотрела на него, облокотившись на стол и опустив голову на ладонь.
– Не надо менжеваться, как ты говоришь, - промямлила она и улыбнулась
пьяно, во весь рот: - Эх, Любимка! Какой же ты трус, однако…
– Это пускай, - отмахнулся Добряков. – Ты лучше скажи, у нас еще есть,
кроме этой? – он показал глазами на полупустую бутылку.
– А как же! – она мотнула головой в сторону холодильника. – Думаешь, я не
предвижу последствий?
За последствия он особенно и не волновался. Он знал, что завтра ему к
следовательше не идти, и рад был оторваться по полной. Но угасающим
сознанием все же ухватился за одну, показавшуюся ему очень важной, мысль.