o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
отступил в сторону.
Добряков с замирающим сердцем переступил порог и снова оказался в
знакомом, вчерашнем, кабинете. Стараясь не смотреть по сторонам, он
поздоровался с Анной Кирилловной, которая сидела за столом и пристально
всматривалась в него. Но вместе с тем Добряков заметил, что она краешком
глаза, совсем незаметно наблюдает одновременно что-то, что находилось
правее от Добрякова, где-то совсем близко к двери.
286
«Да
может быть-то?»
А сам, несмотря на догадку, ни за что не решался повернуть голову в
направлении ее полувзгляда. Наверное, потому, что весьма определенно знал, что там увидит. И снова почувствовал в ногах нешуточную тяжесть.
– Можно присесть? – спросил он, параллельно пытаясь догадаться, куда она
предложит ему сесть.
– Разумеется, присаживайтесь, разговор у нас будет долгий, - кивнула Анна
Кирилловна на ближайший к себе стул, прямо напротив себя.
Добряков, набравшись мужества, решительно шагнул на указанное место,
стараясь не отвлекаться по сторонам. С ходу опустился на стул, поискал, куда
бы пристроить руки, но не нашел и сложил их у себя на коленях, одна на
другую.
– Откровенно сказать, я не надеялась, что вы так исправно явитесь сегодня, -
начала Анна Кирилловна, раскрывая большую тетрадь и снова, как ему
показалось, взглянув мельком в отдаленный угол.
«Кошмар какой-то… Пережить бы…» – Добрякову стало совсем невмоготу,
но он крепился из последних сил, чтобы не обернуться, и во все глаза
смотрел на следовательшу.
– Вчера вы сказали мне, что пострадавший, - она взглянула в свои записи, -
Рюмин… Что пострадавший Рюмин оскорбил вас, поэтому вы ударили его.
Так?
Добряков собрался ответить и не смог. Язык прилип куда-то к верхнему небу, дыхание свело, и ни один звук не складывался в членораздельное слово.
287
– М-м.. э-э-э, - мялся Добряков, а сам из последних сил крепился, чтобы не
обернуться, чтобы не увидеть его злорадной физиономии.
– Да что же вы сегодня какой-то нескладный? – спросила Анна Кирилловна, как показалось Добрякову, с какой-то затаенной улыбкой. Улыбка эта не
предвещала ему ничего хорошего. – Вчера вон как гладко все рассказали. А
сегодня… Видимо, вчера адвокат ваш так бодряще на вас подействовал, да? –
и она снова с хитроватым прищуром воззрилась на него, проникая взглядом, он чувствовал, в самое его сердце.
– Ну п-п-п… почему же сразу и адвокат? – Добряков через силу выдавил на
лицо неумелое подобие обиды, но тут же и сообразил, что это совсем не к
месту, и попытался
не шло. – Ну, не знаю… вчера, может быть, уверен был в своей правоте, а
сегодня…
И вдруг, сам не заметив как, будто себя не помня, он полетел со всех катушек
– вскинул опущенную было голову, горящим взглядом впился в лицо Анны
Кирилловны и отрывисто, фразу за фразой выбросил ей в глаза бившее в нем
через край:
– Послушайте, Анна Кирилловна, зачем вы так?.. Такими методами, а?.. Это
ведь психологическое давление… Ведь хотите, чтобы я обернулся сейчас
назад, в тот угол, - он слегка повел плечом в сторону двери. – Так почему
прямо не сказать, что хотите очную ставку сделать?.. Я ведь прекрасно знаю, кто там у вас сидит…
Анна Кирилловна удивленными, широко раскрытыми глазами глядела на его
перекосившееся лицо, не нервно подрагивавшие желваки, ожидая момента,
когда можно будет возразить.
288
– Я совсем не хочу, чтобы вы оборачивались, как вам почему-то показалось, -
поймав, наконец, момент, промолвила она спокойно. Добряков даже на миг
позавидовал такому ее самообладанию. – Нужды в том нет, потому что я
сейчас приглашу потерпевшего пересесть поближе к вам, поскольку, как вы
верно поняли, вас ждет очная ставка с ним. И смотреть на него вам все равно
придется.
Добряков вдруг почувствовал, что смертельно устал. Возражать не было сил, он бессильно уронил голову на грудь и едва слышно пробормотал:
– Извините меня, пожалуйста… Видно, и впрямь нервы. Вы правы. Простите.
– Вам нет необходимости извиняться! – возразила Анна Кирилловна, уже
совсем овладев собой. – Давайте оставим эмоции за порогом этого кабинета.
Мы здесь, чтобы разобраться в сути вопроса, а поэтому объявляю начало
очной ставки.
Добряков вздрогнул. Ему вдруг стало постыдно страшно, он готов был сквозь
пол провалиться за свою слабость, больше даже за то, что тот оказался
свидетелем этой его слабости. И еще понял, что, если в самое ближайшее
время адвокат не сумеет переквалифицировать статью, всему на свете конец.
– Подойдите поближе, пожалуйста, - сказала следовательша поверх головы
Добрякова. – Вот тут располагайтесь, - и она придвинула свободный стул
справа и впритык к стулу, на котором сидел Добряков. Ему, однако, было уже
все равно – настолько выхолостила его бесславная пикировка с Анной
Кирилловной.
Сзади него раздались неторопливые, осторожные шаги, и краем глаза он