О чем молчала Мадонна Литта

Колпакова Яна

– Да, кстати! Ян, ну, смотри, как хорошо! Даже с твоими клоунскими шнурками на кроссах!

– Это не кроссовки, а шузы! Я не буду это носить! А люди с таким абсурдом на голове пусть не лезут вообще!

– Яна! – у мамы выкатились зрачки. – Извините нас, мы берем форму, посчитайте еще две юбки, чтоб на смену было, – повернулась она к продавщице и суетливо поспешила достать наличку из сумки.

– Ненавижу тебя… – Я вылетела, из чертовой фабрики, оставив мать на кассе.

Я достала из кармана iPаd. Нашла в меню песню из последнего альбома Jane Air «Fuck you mama». Папа мне подарил плеер, на котором можно было даже смотреть фильмы. Память была в восемьдесят гигов. Тогда это был большой прорыв в технике. Отец всегда выбирал качественные

вещи для нас, но он допоздна работал и редко вникал в вопросы стиля и одежды. За наш внешний вид отвечала мама. Я завернула за угол, осмотрелась и, убедившись, что мама не пошла в мою сторону, достала из кармана пачку сигарет Virginia slims… Закурила… Я ведь видела, как не такие уж богатые родители стараются стильно одевать своих дочерей, покупать им дорогие фирменные шмотки, в конце концов – просто любят их. Можно было бы сказать, что в нашей семье другой уклад, но ведь старшую сестру мама водила на маникюр, покупала одежду в бутиках. – Алиса выглядела как модель, и мама с гордостью говорила всем об этом. А меня она сдавленной от сарказма интонацией называла репером, стесняясь перед своими подругами. Я ей говорила, что я эмо, но ей были безразличны мои интересы и увлечения. Порой я просто дышать не могла от обиды. И ведь отец давал достаточно денег. Тогда что? Почему она так разделяла нас, своих детей? Я не могла оправдать маму. Не могла найти логичное объяснение такой экономии конкретно на мне… Я чувствовала, как раздражала ее одним лишь фактом своего существования… Она просто надо мной издевалась… Хотела сломать меня, встроить в свои рамки…

Я почувствовала вибрацию телефона… «МАТЬ», – высветилось на экране. Я скинула трубку, взглянула на время в телефоне, поняла, что на новостройках по-любому уже собрался народ, и направилась в сторону автобусной остановки.

…

… Мне только исполнилось семь…

…Я предвкушала тот день, когда мы пойдем за рюкзаком и тетрадками. Мама впервые повела меня на большую ярмарку канцелярии. У меня глаза разбегались от такого разнообразия. Гелевые ручки с блестками. Стирательные резинки с фруктовыми ароматами. Механические точилки в виде животных. Объемные мигающие пеналы с единорогами. Дневники в твердых обложках с пайетками. Блокноты-скрапбукинг. Столько чудесных штучек заманивали детей с прилавков!

– Мам, я хочу цветные тетрадки с Русалочкой.

– Ты зачем в школу собираешься ходить? Учиться? Подойдут вот эти, – мама взяла кипу обычных шершавых тетрадок, самых дешевых, и потащила меня за руку подальше от яркой канцелярии… У этих тетрадок был самый уродливый оттенок зеленого из всех на свете…

…

– Меряй! – протягивала она мне темно-синие мальчишечьи тапки с резиновой подошвой. Я неуютно ежилась на картонке посреди китайского рынка.

– Мне они не нравятся!

– А ты что, в школе будешь ходить – красоваться? Нормальная сменка, удобная! Как раз? Берем!

И вот я пошла в первый класс…

На физкультуре я сразу выделялась! Когда у всех девочек была красивая стрейчевая форма розовых, желтых, светло-голубых цветов, я одна – как пацан, с короткой стрижкой, в отвратительной болоньевой форме грязного темно-синего цвета. Я стояла крайняя в шеренге и смотрела на девчонок. Марина уже в первом классе всем мальчикам нравилась, у нее были красивенные длинные русые косы. Видно было, как Маринина мама заморачивалась с прической дочери, покупала красивые заколки. А еще Марина всегда щеголяла в классных фирменных кедах. Мои одноклассницы собирались вокруг нее, обсуждали модные тенденции и с брезгливостью косились на меня. Я всегда ждала, пока другие девочки переоденутся, чтоб при них не раздеваться. Не хотела насмешек над моими майками и животом. Учительница тоже мне не особо симпатизировала, посадила на предпоследнюю парту в правом ряду. Я старалась не привлекать к себе внимание на уроках. И к своим отвратительным тетрадкам. Я сутулилась как можно сильней, чтоб никто меня не видел, и тихонько глядела на вторую парту среднего

ряда. Там сидел Демид. У него была бледная кожа и неярко выраженные веснушки. Он был очень спортивным, лучше всех играл в футбол… Я смотрела на него и представляла, как мы гуляем за ручку после школы.

Звонок. Дети встали. Демид вальяжно подошел к Маринке, он что-то говорил ей, а она, кокетничая, прикрывалась косой и убегала. Но нет, я не ощущала особой боли. В душе я была уверена, что такая, как я, не достойна быть с такими мальчиками…

…После уроков я осталась на продленку. Моя мама хоть и не работала, забирать меня со школы не спешила. На заднем дворе школы была площадка и сверху склон, весь усаженный нежно-сиреневыми ромашками. Классная пыталась приучить нас к играм. Шли казаки-разбойники, я за всеми бежала по косогору. В своих уродливых пацанячих тапках с резиновой подошвой поскользнулась на собачьем дерьме и проехалась по нему бедром, запачкав всю форму. Игра остановилась, все повернули головы и захохотали!!! Я замерла в ужасе и отчаянии – это конец. Запах этого говна будет меня преследовать всю жизнь, при каждом напоминании, шуточке, издевке!

– Тише! ДЕТИ! – пыталась успокоить класс учитель. – Кто-нибудь помогите ей отмыться!

Со мной пошла до туалета Таня Власенко, тихая, спокойная девочка, которая так же безумно любила рисовать, как и я. Она стала моей единственной подругой. Мы с ней вместе мечтали стать художницами. Я даже уговорила маму, чтобы она пришла к нам в гости. Мать раздражалась на посторонних в доме и меня не особо любила отпускать к кому-то, тем более с ночевкой. Тот день был так значим для меня! Таня рассказывала, что она любит рисовать рыб, я ей показывала весь свой арсенал красок, мы серьезно рассуждали о выставках. Я была так счастлива от того, что есть человек, который понимает меня, – подруга.

– Твоя Власенко какая-то пришибленная! – мама повернулась ко мне, закрыв дверь за моей гостьей.

– Мам, что значит пришибленная? – насупилась я, стоя в прихожей.

– Тихая, забитая, какая-то явно ненормальная психически. Мне не нравится она, – мать щелкнула светом.

– А может, она просто очень скромная? Это же хорошо!

– ПРИ-ШИБ-ЛЕН-НАЯ, – непререкаемо, издевательски отчеканила мама и прошла мимо меня в свою спальню.

И что сделала я? А что я могла сделать… Я перестала дружить с Таней, чтобы угодить моей маме. «И вправду какая-то пришибленная», – сказала я себе, стараясь смотреть на подругу через мамин шаблон.

В третьем классе у моей мамы случился новый затяжной приступ сделать из меня дочку, такую, как ей нравится.

– Я купила тебе капроновые колготки! – ни с того, ни с сего послышался голос мамы из спальни.

– Да? Ура! – я вприпрыжку вбежала в ее комнату. Я так хотела капроновые колготки, ведь у нас уже со второго класса девчонки носили такие черного или телесного цвета. Это было очень круто, как у взрослых.

– Они красные! Это же как у детей! Я не хочу надевать их – меня засмеют!

– Ты совсем неблагодарная! К чему тебе быть взрослой?! Это у вас в классе девочки вульгарные носят такие! А я купила польские! Дорогие! Надевай!

– Ну, мам, пожалуйста…

– Надевай!

Жестко. Приказ. Не смея спорить, я поплелась в свою комнату. Натянула колготки. Нужно было что-то придумать, но не идти в них. Подошла к кошке и начала ее дразнить, чтоб та прыгнула на меня и зацепилась за эти отвратительные капронки…

– Мама, Нэнси мне порвала колготки…

Мать влетела красная от ярости,

– Это ты ее специально взбесила, ценности ничему нет… Хочется сделать из тебя приличную красивую девочку, а ты вечно откидываешься. Нравится быть чувырлой? Ходи как хочешь…

Я смотрела в мамину спину и улыбалась. На растянутые губы мне катились слезы… Но этого она уже не видела. Дверь за ней с треском захлопнулась.

В те годы ученики перескакивали четвертый класс.

А в пятом мама снова решила сделать из меня нормальную девочку…

– Мам, мне не нравятся эти кудри на мне…