О чём молчат рубины
Шрифт:
— Нет! — невежливо перебила я, — У меня нет к нему нежных чувств! Какая любовь может быть между нами, если нет чувств?!
— Любовь… — пробормотала матушка, — Что ты знаешь о любви, девочка? Разве ты кого-то любила? Или… любишь?
— Нет… — растерялась я, — Я никого не люблю… пока. Кроме Господа нашего! Ну, понятно, ещё родителей, вас, матушка, сестру Агнессу… да и других сестёр монастыря. Но если вы про плотскую любовь — то нет. Никого!
— Ну, вот, а ещё рассуждаешь… Как ты можешь быть уверена, что устоишь в монастыре от соблазна, если ты этого соблазна ещё не знаешь, не ощущала?
— Но этот фон Торсен! Он же старый, хромой, постоянно
— И что? Тебе же лучше, если стар! Значит, опытный, в том числе, в деле любви. Хромой он потому, что в битвах побывал, и никому ещё спины не показывал! Уважаемый, заслуженный воин. Кашляет? Это он в Палестине подцепил. Опять тебе плюс! Если господь его приберёт скоро, то останешься ты богатой, независимой вдовой. А к вдовам отношение совсем другое, чем к девушкам. Заведёшь себе молодого любовника…
— Фу, гадость! — поморщилась я, — Нет уж! Лучше монастырь!
— Откуда ты знаешь, что лучше? — прищурилась настоятельница, — Если ты не испытала любовных чувств? Как можно сравнивать то, чего не знаешь?
— Ну…
— Вот что! — матушка Терезия легонько прихлопнула рукой по подлокотнику кресла, в котором сидела, — Я продлеваю твоё послушничество! Не фыркай, не поможет! И работы тебе с завтрашнего дня определяю в госпитале, сестрой милосердия, под руководством доктора фон Штюке. Увидишь, девочка, что такое настоящие страдания, посмотришь на смерти, на то, как стонут и хрипят раненые и умирающие… авось, свои проблемы пустяками покажутся!
— Но, матушка…
— Всё! Разговор окончен! Сегодня[1], сразу после утрени — в госпиталь! А сейчас пойдём на трапезу. Сёстры, поди-ка, заждались. И еда стынет.
[1] …сегодня, сразу после утрени… Любознательному читателю: в Средние века с заходом Солнца заканчивался день. И, соответственно, начинался новый. То есть, не с нуля часов, как привычно для нас, а с предыдущего вечера. Разговор с матушкой-настоятельницей происходит после вечерни, которая проводилась как раз на заходе солнца. Поэтому матушка Терезия вполне справедливо назначает послушнице работу именно «сегодня», уточняя: «после утрени».
Глава 2. Когда в сердца стучит тревога
Война превращает в диких зверей людей, рождённых, чтобы жить братьями.
Вольтер.
Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 16.07.1410 года. Вечер, ближе к ночи.
По двору стелились уже совсем густые сумерки, когда мы с матушкой вышли во двор и пошли в трапезную. Ну, в смысле, в то помещение, которое нам выделили под трапезную. Что значит: «кто выделил»? Я разве не сказала?! Ну, вот, когда говорила, что мол, со своим уставом в чужой монастырь не ходят? Точно, не сказала?
Подождите! Я же не рассказала вам главного! Я вообще не с того разговор начала!
А с чего бы начать? Начну с того, что наша обитель принадлежит братству бенедиктинцев. Ну, то есть, мы входим в орден святого Бенедикта Нурсийского, им самим и основанный в далёком пятом веке после рождества Христова. Руководит нашим монастырём матушка Терезия, монастырский келарь — мать Сусанна, казначей — мать Юлиана, эконом — мать Теодора, ризничий — мать Филиппина, духовник — отец Иосиф. Ну, вы же знаете, что духовным наставником, выслушивающим исповеди и отпускающим грехи, может быть только мужчина? Даже в женском монастыре? Назначается
В миру она была простой деревенской девушкой Игнешкой. И так ей повезло, что влюбился в неё молодой парень Вацлав. Да, не просто парень! Городской! Медных дел мастер! Свою мастерскую имел! А семья его только он сам, его матушка, да старый дед.
Мать Вацлава, не старая ещё женщина по имени Ирма, и слыхом не хотела слышать про Игнешку. Мало ли девок вокруг такого завидного жениха увивается?! Вон, пусть выберет, хотя бы Данутю или Ягенку… Только не Игнешку! Не будет на то её родительского благословения!!!
— Игнешка, — коротко ответил Вацлав.
Тут надо заметить, что жили они вполне себе зажиточно. Хоть и городские, но позади городского дома, как и у всех почти, было своё хозяйство: огородик, коровка, лошадка, свинки, куры… И всё это хозяйство лежало на ней, на Ирме. Из деда какой помощник? Дров на зиму нарубить и то не в силах. А Вацлав целыми днями в мастерской. А на ней ещё готовка, уборка по дому, стирка, глажка, поход на рынок за продуктами, да ещё десятки мелочей, которых мужчины обычно не замечают. Одни засолки на зиму чего стоят! Сколько раз она предлагала взять в дом работника или работницу, благо финансы позволяют. Но Вацлав отвечал одним словом:
— Игнешка.
В конце концов, Ирма сдалась. Только условие поставила: всё, что она сейчас делает, будет делать ненавистная невестка! А она и пальчиком не шевельнёт! Вот так Игнешка стала женой Вацлава. Вот такие отношения у неё сложились со свекровушкой.
Год они так прожили или около того. Детишек Бог пока не дал, и Ирма бормотала под нос, что вон, Ягенка уже разрешилась мальчиком, а Данутя на сносях ходит, а Игнешку видно Господь наказал, и надо было сыночку слушать маму, мама плохого не посоветует… Но тут на город напали враги. Кто-то говорил, что брандербуржцы, которые воевали с чехами, кто-то, что это чешские полки, которые с брандербуржцами воюют, Игнешка не сильно-то и вслушивалась. Просто, страшно было до жути. Потому что врагов собралось видимо-невидимо. До самого горизонта, если с городских стен смотреть, всё враги, враги, враги… Конца-края тем врагам не видно.
Бургомистр, тем не менее, приказал городские ворота закрыть. И от сдачи города с выплатой контрибуции отказался.
— Ничего!.. — приговаривал он, — Пару дней отобьёмся, а там крестоносцы подоспеют. Я успел им весточку отправить. Ох и дадут они жару негодяям!
И велел кликнуть всех, кто ходить может, в ополчение. Вацлаву досталось у городских ворот сторожить, Игнешке — кипяток на стены таскать, Ирме — дежурить с ведром воды у ближайших к городским стенам домов, на случай, если горящие стрелы враг пускать будет. Дед Путята тоже дохромал до бургомистра, да его прогнали, сказали, что от него больше пользы будет, если не будет под ногами мешаться…