О чём молчат рубины
Шрифт:
Я опять представила. Вот я стою, вся запутавшись в паутине, а где-то, совсем рядом поджидает меня здоровенный, мохнатый паук. С собаку размером. Да, больше, больше! А я и двинуться не могу, настолько меня паутинки опутали. И каждая паутинка — это грех! Вон, самые толстые, это смертные грехи, потоньше — грехи послабее, которые отмолить можно. Всю меня оплели! А, нет! Некоторые паутинки висят оборванными, не касаясь меня своими липкими концами. Например, богохульство или похоть. Нет у меня таких грехов! Нету! А это значит, что можно с паутиной
Чревоугодие? Рвём на куски чревоугодие! Не надо мне сладких ватрушек! Мне и кусочка чёрного хлеба достаточно! Алчность? Это совсем тоненькая для меня паутинка! Рвём её напополам! Я не жадная, зря ты на меня, паук, уставился! Гнев? Зависть? Гордыня? В труху и гнев и зависть и гордыню! Я себя обуздаю! Я буду держать себя в руках! Что там ещё? Лень, тщеславие, небрежение делами? Зубами перегрызу! Дайте мне дело! И я с лёгким сердцем, с улыбкой на лице готова выполнять самую грязную, самую чёрную работу!
И так мне это понравилось, что мысленно я рвала и рвала с себя паутинки. Пока не дошла до последней. Чрезмерное любопытство. Ох, есть за мной такой грешок, ох есть! И я начала мысленно его дёргать в разные стороны. И, никак!.. Никак, даже мысленно, не получалось! А чёрный паук, словно почуяв мою слабину, быстро-быстро засеменил ко мне из своего тёмного угла, по последней оставшейся ниточке! И я так своих мыслей испугалась, так ужаснулась, что рванула изо всех сил! И — порвала! Паук разочарованно застыл, а я прямо всей кожей почувствовала, как у меня на спине начинают прорастать крылышки…
— Да, что с тобой? — встревоженно окликнула матушка, — Сидит, рот разинула и не моргает! Не заболела?
— А? — очнулась я от своих фантазий, — Нет, матушка! Я про свои грехи думала. Теперь знаю, в каком направлении духовную работу вести. Чтобы, значит, вам сразу было понятно, что я готова к монашескому постригу.
— Ну и третье, — помолчав, продолжила матушка, — когда Господь всемогущий сам призывает человека для служения Ему. Того, кто Ему угоден. Это вообще таинство, которое человекам понять невозможно. Только душой почувствовать.
Иногда сны насылает, иногда видения наяву, а иногда ничего зримого вроде бы и нету, а так обстоятельства складываются, что человек оказывается в нужное время в нужном месте. В монастыре, например. Или на поле брани. Или среди чумного города. И должен, получается, духовный подвиг совершить, во имя Его. Чтобы оправдать доверие Божие. Ибо дал Господь милосердный людям свободу воли. Каждый сам решает, как поступить: милостиво, честно и благородно, чтобы заслужить жизнь вечную, или жестоко, мерзко и подло, чтобы потом вечно испытывать муки и слышать скрежет зубовный. Вот так-то, детка. Да, что с тобой, сегодня?!!
Вы уже догадались? Ну, да! Мне опять привиделось видение. Стою я на распутье. Сумерки. Семь дорог разбегаются от меня в разные стороны, а выбрать надо одну, единственно верную. А вокруг тянутся тернии и слышны странные и страшные звуки: не то дальний зловещий хохот, не
Вот ещё одна. Удобная, приятная. И плодовые ветви приветливо склоняются над ней. И ручей прямо возле дороги весело журчит. Там и сям полянки зеленеют, на них цветочки растут и пахнут сладко-пресладко. Кажется, иди себе, хоть за тридевять земель! Жуй яблочко наливное, да водицей запивай. А устанешь — сядь на полянку, отдохни. Веночек из цветочков сплети. И обратно в путь. Хоть до конца жизни по такой дороге шагать можно. Ага!!! Вот оно, прельщение бесовское! А хватит ли жизни, чтобы по такой дороге дойти до нужного места? Если вот так, на полянках рассиживать? И опять же, какой здесь духовный подвиг? Никакого!
И я решительно шагаю на самую тёмную, самую узкую дорожку, всю поросшую крапивой, вдоль которой гуще всего колючки растут! Впиваются колючки в тело, оставляя за собой рваные, кровавые царапины, жжёт крапива босые ноги, но вот чудо чудное: там где нога моя ступает, пятно света расплывается! И я понимаю, что верный выбор я сделала! И постепенно светлеет вокруг, и не так страшно шагать. А дорожка всё выше и выше берёт, вот-вот на самую гору поднимусь. И страшно и любопытно, что я там увижу, за горой? Какие чудные тайны мне откроются? А вдруг… а вдруг райские кущи? И я делаю шаг… и тут матушка: «Да, что с тобой, сегодня?!!». Ну, как всегда, на самом интересном месте.
— Со мной всё в порядке, — пролепетала я, — Я внимательно слушаю, матушка!
— Тогда должна понимать, что зная твои обстоятельства, я не верю, что твой путь — это путь к Богу! — спокойно заметила матушка. Это путь для укрытия от мирских проблем, а не путь веры.
— Я верую! — возмутилась я, — Я искренне верую! От всей души!
— В этом я не сомневаюсь, — успокоительно проворчала матушка, — Иначе ты бы и шагу не ступила по моей обители. Но вера в Бога и служение Богу это разные вещи. Вот, есть же разница между волосами на голове у девушки и волосами…
Матушка опустила взгляд.
— Ну и сравнения у вас, матушка! — запунцовела я.
— …и волосами, на спине свиньи, которые щетина! — закончила мысль настоятельница, — Хотя и то и другое — волосы! Так и вера со служением. Одному Господу души вверяем, но по разному служим.
— Я готова на строгий пост! — отважно заявила я, — Я готова носить вериги и власяницу! Испытайте меня, матушка! Я готова на всё! Я хочу стать монахиней!
— Вздор! — опять вздохнула матушка, — Ты не хочешь замуж, это правда. И ради этого ты готова уйти на край света и принять монашеский постриг. А не ради веры. Подумай ещё раз, девочка. Я советую тебе остаться в миру. Ну, чем тебе так не нравится замужество? Чем тебе так противен фон Торсен? Уважаемый, благородный…