О чём молчат рубины
Шрифт:
Чтобы вам было понятнее, давайте немного посчитаем. Город был не велик и не мал. Примерно полторы тысячи душ. Считаем, что треть было мужчин, треть женщин и треть — старики и дети. А наёмников, осадивших город, около шести-семи тысяч. Сколько насильников придётся на одну женщину? Посчитали? А теперь забудьте ваши подсчёты! Потому что насильники не сидели на одном месте, а бродили из дома в дом, возбуждаясь от обилия обнажённой «добычи» и собственной безнаказанности! Эти люди провели в походах не меньше месяца, не видя женского тела, и отлично знали, что после того, как покинут город, ещё месяц, как минимум, его
Счастье, великое счастье, что бургомистр не пожалел вина! Десятки пузатых бочек маняще стояли вдоль улицы. А мужчины, распалённые похотью, не соизмеряли своих сил в бражничестве. Чуть не половина насильников валялись по улице пьяными. Да и у остальных силы были изрядно подкошены. И это единственная причина, почему Игнешка с Ирмой вообще выжили. Однако, терпеть пытку уже не было никаких сил. И обе женщины валялись в спасительном беспамятстве. Что нисколько не уменьшило количество желающих этой беспамятностью воспользоваться.
Им повезло ещё раз. Один из разведывательных отрядов наткнулся на разъезд крестоносцев. И предводитель наёмников откровенно струхнул. А вдруг это подмога, на которую так уповал бургомистр, что не открыл городских ворот? Лезть в потасовку с крестоносцами?! Себе дороже! И уже на исходе второго дня по городу запели военные трубы, пробуждая пьяных и созывая всех остальных. Захватчики в спешном порядке строились в колонны и покидали город. Оставляя после себя запустение, разруху, кровь и ужас. Из полутора тысяч населения в живых остались считанные десятки.
Это отдельный рассказ, как приходили в себя две истерзанные женщины, как они с трудом, только соединив усилия, смогли поднять тяжёлую крышку люка, ведущего в подполье, как со страхом окликнули валяющегося внизу старика, и со слезами радости услышали ответный хрип, как скрипя зубами от раздирающей боли, самая молодая, а значит, самая выносливая из них, Игнешка, пыталась вытащить старика наверх, и таки вытащила, правда сама упав потом без чувств. Как отмыли и перевязали старику раны. Как пытались привести свои платья хоть в какое-то подобие приличия, да так и не смогли.
Они остались без ничего. То есть, вообще без ничего. Мало того, что захватчики увели корову, свиней, лошадь, да и вообще всю живность, так они ещё унесли все запасы из подполья, всё, что можно съесть, всё, из чего можно приготовить еду, а кроме того, все сковородки и чугунки, ножи и ложки, кружки и миски, кочергу и ухват, вообще всё. В доме остались одни голые стены.
Голодные, измученные, изодранные, поддерживая друг друга и постоянно бормоча молитвы, они рискнули выглянуть на улицу. И обомлели. По всей улице валялись трупы. Большинство совершенно голые. Многие в такой изодранной одежде, что не сильно от голого отличались. В основном дети. Дети и женщины.
Мужские тела нашлись возле ворот. И тело Вацлава нашлось, разрубленное от шеи до середины груди. Мужчины пытались до конца удержать город от захватчиков, понимая, что ждёт их жён и сестёр. Нападающие порубили их, выломав ворота и ворвавшись внутрь. Тех, кто бросился бежать, когда городские ворота рухнули, добивали в спины. Самых шустрых, успевших спрятаться в жилищах, выбрасывали из окон на пики стоящих внизу. Раненых не добивали, предоставляя им хорошенько помучиться перед
Не тронули, разве что, детишек от шести до девяти лет, то есть тех, кто забился в самые глухие места и затаился. Не то, чтобы их не могли вытащить, а просто было лень. Столько баб вокруг, до малышей ли сейчас?! Они же не опасны! Хуже с теми, кто поменьше или постарше. Маленьких, которые тут же начали реветь, хватали и выбрасывали из окна, головой вниз. Чтобы не мешали насиловать их матерей. Старших, если это был мальчик, на всякий случай убивали. Десятилетний пацан, он может исподтишка и топором тяпнуть! Если девочка — насиловали. Во всяком случае тех, кто внешне выглядел повзрослее. А чего? Титьки начали пробиваться — значит уже почти баба!
Можете себе представить картинку, которая открылась нашим троим беднягам. Ну, не сказать, чтобы они по улице втроём ходили. Выходили из домов и ещё пострадавшие. Такие же истерзанные, измученные. Выйдут, посмотрят вокруг, наревутся вдоволь, и тащатся к дому бургомистра. И наша троица туда же потащилась. Куда же ещё? Пока шли, таких страстей наслушались!
Ребёночка у Ягенки убили. Захныкал малыш в колыбельке, вот его один из насильников топором… Данутю насиловали, не поглядев, что беременная. У неё прямо в процессе выкидыш случился. Так её, с досады, вилами в живот ткнули. Так она до сих пор в комнате лежит, к полу вилами пригвождённая. Страшная история случилась с Магдаленкой. Пьяным упырям показалось, что она не слишком широко раздвигает ноги. Тогда в хмельную голову одного из них пришла паскудная мысль: высунуть девушку из окна по самые бёдра. Дескать, чтобы не упасть, она ого-го как ноги-то раздвинет! И не подумали, что Магдаленка в полумёртвом состоянии. Ясно, что девушка не удержалась и выскользнула из окна. Шею свернула, но не убилась до смерти. Так и лежит под окном, хрипит из последних сил, а как поможешь? Только что помолиться за её душу грешную… И подобных историй — десятки.
Так, переговариваясь, дошли до бургомистрова подворья.
Ну, что? Бургомистр пострадал меньше всех. Наверное потому, что его дом избрал для себя начальник всех этих наёмных войск. Так что, бургомистру если и сунули пару раз кулаком в рыло, то и всё. Да разве, по нынешним временам, это «пострадал»?! И жена с дочкой, и даже слуги бургомистровы, все живы и относительно здоровы. Нет, это не значит, что тот начальник никого не насильничал, а сплошь Богу молился. Совсем нет. Просто для того начальника притащили из города самых ладных девок. Молодых, красивых, незамужних. Сразу пять или шесть. Вот их-то он со своими ближайшими соратниками и пользовал в свободное от пьянства время. Пф-ф-ф! Там и по три мужика на одну девку не наберётся!
— Вот, всегда везёт красивым! — не выдержала в этом месте рассказа глупая Агнесса, и почему-то бросила быстрый взгляд на меня.
Мать Люция печально посмотрела на дурочку.
— Нет, — тихо сказала она, — Не всегда везёт красивым. В нашем городе первой красавицей Зулея считалась, была такая, цыганка крещёная. Так ей, бедняжке, больше всех досталось. Каждому хотелось в такую красоту макнуться… А когда у пьяных ублюдков силы кончились, они её, страдалицу горемычную, черенком от лопаты… насмерть замучили, ироды… Не всегда везёт красивым!