О детях и прочей нечисти

Кикиморра Аноним

– - А-а, до тебя странники добрались наконец-то, -- ухмыляется муж.
– - Не очень наглели?

– - Да как тебе сказать, изрядно, вообще-то, -- пожимаю плечами.
– - Правда стоило мне упереться, тут же пошёл на попятную.

– - Они всегда так, -- встревает Арон.
– - Если видят, что человек покладистый, душу вынут. А рявкнешь -- так сразу всё будет по-твоему. Вы с ними посуровее, Лиза, сразу станут как шёлковые!

На пороге кухни возникает Кир, одной рукой балансируя Алэка на бедре, а второй держа подальше от него связку бус.

– - Мне можно что-нибудь из этого взять?
– - спрашивает он с придыханием.

Алэк

подпрыгивает, пинается и тянет лапки к блестящим штучкам.

– - Можно, конечно, -- щедро улыбается Азамат.

– - Только давай ты сначала всё это протрёшь, потом мы поужинаем, а потом все выберем себе что-нибудь и решим, что делать с оставшимся.

Кир оглядывает свисающие чуть не до пола лианы драгоценных камней, и по лицу его видно, что оставшегося не останется.

Зажевав несколько жареных птиц, про которых Азамат мне объяснил, что "это такой рябчик, похожий на дрофу", мы усаживаемся в кружок вокруг дезинфицированных Киром подношений и принимаемся разбирать. Мне по умолчанию сдают все ткани, наборы для рукоделия и прочую фурнитуру, только успеваю отбиваться. Кир и Арон с совершенно одинаковым светом в глазах нагребают украшения. Алэк требует себе всего и побольше, но когда гора игрушек начинает перерастать его, перестаёт загребать новые и принимается методично раскидывать по комнате собранные. Азамат нехотя, в основном, по моему настоянию, меряет несколько более-менее удачных предметов одежды, смущаясь, выбирает пару колец и длинную низку золотых оберегов для вплетания в волосы, зато с энтузиазмом складывает в вышитый мешочек разнообразные носители информации и мелкие забавные дивайсы типа радиоуправляемого спутникового приёмника на антигравитации, выполненного в муданжских традициях в форме стрекозы, или часы со спидометром или гибкий кожаный мобильник. Я вообще заметила, что Азамат любит мелкие вещицы, чем мельче, тем лучше.

Пока я прикидываю, нужны ли мне ещё одни аметистовые серьги или всё-таки не жадничать и послать их Сашкиной жене, Азамат вылавливает из мешка зип-пакет с клубком чёрной пряжи.

– - Гляди, кто-то прознал, что ты гобелен Учоку плетёшь, -- говорит муж, протягивая мне пакет.
– - Это нитки для него.

– - Откуда ты знаешь, что именно для гобелена?
– - удивляюсь я.

– - А ты посмотри, на что намотаны.

Я разглаживаю пакет и присматриваюсь. Из клубка торчат деревянные голова, хвост и лапы какой-то птицы, похожей на ворону.

– - Бормол, что ли?
– - спрашиваю.

– - Ага, бормол, которым призывают благосклонность бога, -- подтверждает Азамат.
– - Учок-хон вороном перекидывается, это его птица, вот тебе и чёрная пряжа -- на гобелене воронов выплетать.

– - Погоди, а откуда кто-то может знать про гобелен, если я его начала плести перед самым отъездом сюда, а эти мешки у нас лежат уже пару месяцев как минимум?

Азамат задумчиво пожимает плечами.

– - Может, я и не прав, и это просто совпадение, но мне легче поверить, что подарок от знающего или от духовника, который заглянул в будущее.

Я возвожу очи горе.

– - Этого ещё не хватало, мало мне и так мистики вокруг. Ладно, если ты считаешь, что подарок безобидный, я его использую. А пока пошли спать, вон у нас дети уже дрыхнут в обнимку.

Кир с Алэком и правда являют собой элемент узора на ковре, поблёскивая камушками.

* * *

Фотограф

является через минуту после того, как часы в кухне кукукнули полдень. Он молодой, деловитый и нарядно одетый, только поверх меховых штанов с узорными вставками натянуты серые наколенники, видимо, на случай если придётся ползать по полу в поисках ракурса. На Азамата он смотрит с откровенным ужасом -- тот вышел с кухни по локоть в крови, потому что занимался там разделыванием очередной туши, и почти сразу ушёл обратно. Ко мне у юноши в глазах читается интерес. А остальных он просто не замечает.

– - Будьте здоровеньки, -- здоровается он в несколько фамильярной манере, стряхивая снег с сапог притопыванием на коврике.
– - Что ж вы так дворников-то распустили? Я хотел дом поснимать, а вокруг него всё снегом завалено.

– - И вам не болеть, -- откликаюсь я и добавляю с покер-фейсом: -- Хорошо, что вы вокруг дома не пошли, там моя мама сад насадила, если б вы что-нибудь затоптали, она бы с вас скальп сняла.

– - Мама?
– - переспрашивает он с опаской.

– - Ну да, -- пожимаю плечами я. Слухов о моём происхождении-то никто не отменял.

– - Кхм, -- прокашливается он.
– - Ну что ж... Давайте тогда в доме поснимаем, а там, может, вы мне покажете, где можно подойти?

– - Кир, покажешь тропинку?
– - ласково прошу я.

Кир, которого фотограф полностью проигнорировал, кивает и улыбается так хищно, как будто у него там уже заготовлена ловушка на мамонта. Впрочем, я бы не удивилась. Кир не любит, когда его игнорируют.

Фотограф меж тем, не подозревая, какие опасности его подстерегают, раздевается, достаёт наладонник и принимается там что-то отмечать.

– - Предлагаю начать с гардеробной, -- наконец изрекает он.

– - С чего?
– - моргаю я.

– - Ну, где вы одежду храните?

– - В шкафу.

Тут уже моргает фотограф.

– - Вы основную часть в столице держите, да?
– - догадывается он.

Я прикидываю.

– - Да нет, примерно пополам. Ну давайте я вам покажу, чего время тратить.

Фотограф боязливо следует за мной ко встроенному шкафу с шубами и куртками. Взгляд его примерзает к моему прекрасному элегантному лыжному костюму из серебристой термонепромокайки.

– - Это... мальчика, да?
– - с надеждой спрашивает фотограф, кивая на Кира.

– - Нет, это мой лыжный костюм, -- с гордостью отвечаю я. Костюм и правда очень удачный.

– - Может, мы его временно уберём, чтобы в кадр не попал?
– - робко предлагает фотограф.

– - Ещё чего!
– - возмущаюсь я.
– - Я его надеваю чаще, чем любую из этих шуб, когда с ребёнком гуляю.

– - С ребёнком...
– - упавшим голосом повторяет фотограф. Потом вздыхает и берёт себя в руки.
– - Ладно, как вам будет угодно.

После этого всё более менее идёт как по маслу. Он расставляет треногу, укрепляет свою навороченную технику, лампы, отснимает это свидетельство моего морального падения, а потом и прочие, когда я демонстрирую содержимое остальных шкафов. Непоправимую психическую травму юноше наносит единственная спальня на двоих с мужем, а от вида моего кабинета ему становится всерьёз плохо. Выясняется, что целителей он боится с детства.

– - Что же вы взялись за такую работу?
– - удивляюсь я, снаряжая лазерную пилу.
– - Знали ведь, что я целитель.