О детях и прочей нечисти
Шрифт:
– - Да я понял, -- кивает Ирлик.
– - Я вообще по-человечески хорошо понимаю.
Алтонгирел бледнеет, Кир хихикает, а Ирлик становится коленями на сиденье, перегибается через спинку, нависнув над Айшей и принюхивается. Мне кажется, у него даже нос удлиняется от усердия.
– - Здравствуйте, -- сипит Айша и улыбается, но Ирлик никак не реагирует.
– - Не, -- произносит он наконец, втягиваясь обратно и садясь себе на пятки.
– - Она в месяц Учока родилась, так что это не ко мне.
– - Ты совсем ничего не можешь сделать?
– - расстраиваюсь
– - Мочь-то я могу, но вот потом триста лет прятаться от Учока по всей планете в мои планы не входит, -- усмехается Ирлик.
– - Было б дело летом, я бы ещё отмазался, а сейчас его сезон, так что извиняй, хозяйка, тут политика. А чего её в детстве не запечатали?
Я пожимаю плечами, но Айша вдруг отвечает сама:
– - Не смогли.
– - Как это не смогли?
– - возмущённо спрашивает Алтонгирел.
– - В деревне, где мы жили, духовник пытался, но не смог. А ехать в город у отца денег не было.
– - Что-то Учок разошёлся, -- замечает Ирлик.
– - На одном фронте гадит, на другом халтурит. Жена ему изменяет, что ли...
– - Э-м-м... Слушай, Ирлик, -- говорю я, не очень желая выслушивать подробности половой жизни богов, -- как ты считаешь, она в таком состоянии доживёт до обучаемого возраста?
– - Хотите её на духовника учить?
– - хмыкает Ирлик.
– - Интере-есная идея. Только ничего не выйдет, из неё так шарашит, что никакая учёба впрок не пойдёт.
Алтонгирел заметно сникает. Мне тоже жалко девочку, и Кира жалко, он так надеялся, что удастся её вылечить...
– - Ну мы можем хоть что-нибудь сделать, чтоб ей помочь?
– - спрашиваю его.
Ирлик пожимает плечами.
– - Можешь Учока попросить, но осторожно, он подлюка такая... Плату берёт только вперёд, чуть недоглядишь, прошлое изменит.
– - А какую плату-то?
– - Подарок какой-нибудь, -- поясняет Ирлик.
– - Золотишко, меха... Но ему надо по всей форме, с отправлением на ритуальном костре и прочими красивостями.
– - Слушай!
– - хлопаю себя по лбу.
– - Я ж ему гобелен сплела!
Мало мне хлопка по лбу, ещё и тычок в рёбра получаю от Алтоши. Ирлик принимает высокомерно-оскорблённый вид.
– - Я тут, значит, прибегаю по первому зову, а она этому вороньему сыну гобелены плетёт!
– - Ну И-и-ирлик!
– - я складываю ручки домиком.
– - Не сердись, я просто хотела его задобрить, чтобы он перестал нам пакости делать. Хочешь, я тебе ещё сплету? Или вышью? Два раза?
Ирлик прищуривается.
– - А ты красиво вышиваешь?
– - Красиво!
– - с готовностью отвечаю я.
– - Ну ладно, -- соглашается он.
– - Так и быть прощаю. Но жду от тебя портрет, и чтоб большой и красивый был!
– - Хорошо-хорошо!
– - часто киваю я.
– - Вот вернусь домой и засяду!
– - Можешь не спешить, я бессмертный, -- усмехается бог.
– - А Учок теперь тебе и правда должен, можешь попробовать с ним поговорить.
– - А это сложно?
– - уточняю я.
– - Сложно, -- серьёзно кивает Ирлик и переводит взгляд на Алтонгирела.
– - Ты, духовник, не Старейшина пока, так ведь?
Алтонгирел
– - Старейшиной не являюсь, простите неразумного!
– - Да ты передо мной-то не выделывайся, -- дружелюбно говорит Ирлик.
– - Эту манеру лучше для Учока прибереги, он по-человечески не понимает. А ты, Лиза, учись. С другими богами вот так говорить нужно, иначе ничего не добьёшься.
– - Я так не умею, -- развожу руками.
– - Я вообще по-муданжски так себе говорю.
– - Это да, -- соглашается Ирлик и кривится.
– - А ты, значит, духовник, раз не Старейшина, то и формул преподнесения не знаешь, так?
– - Не положено, -- лепечет Алтонгирел.
– - Простите...
– - Знаю, знаю, не занудствуй, -- перебивает его Ирлик.
– - Раз так, то доставай ручку там или что, записывай, диктовать буду.
Мы с Алтошей синхронно извлекаем наладонники.
– - Техники-то, техники, -- качает головой Ирлик.
– - На бумажку запишите, а то как Учок явится, у вас вся эта техника вырубится к шакалам, он же не знает, как она устроена.
Мы принимаемся рыться в вещах в поисках бумажки, точнее, конечно, пластика, откуда тут бумаге-то взяться... Положение спасает Кир, извлёкши из кармана куртки, надетой на Айше, свёрнутую трубочкой тетрадку с упражнениями по муданжскому и карандаш. Алтонгирел пытается её перехватить, но Ирлик отдаёт мне.
– - Тебе говорить, ты и записывай.
Так что Алтоше ничего не остаётся, как всё-таки строчить в наладонник, а Алэка у меня принимает Кир, а то мелкий чересчур интересуется шуршачими бумажками.
– - Итак, -- Ирлик умудряется сложить ноги лотосом на своём переднем сиденье, при этом задевает что-то на пульте управления, от чего включается музыка.
– - А ну тихо!
– - рявкает он на унгуц, и машинка послушно затыкается. Чую, не слыхать нам тут больше музыки...
– - Так вот, -- продолжает Ирлик.
– - Сейчас мы отсюда выйдем, посадим девчонку в сугроб, дадим ей в руки какой-нибудь фрукт... Лиза, у тебя найдётся завалящая хурма или ещё что?
– - А разве не тыкву надо?
– - набирается смелости встрять Алтонгирел.
– - Облезет и неровно обрастёт этот Учок, тыкву ему ещё, -- кривится Ирлик.
– - Сойдёт и клубень чомы.
Я меж тем откапываю пакет с фруктами, которые мы собирались раздать детям, но не успели пока.
– - Вот, есть хурма, обезьяньи серьги, нуговые ягоды...
– - Бери хурму. Итак, посадим мы её с хурмой, ты, Лиза, встанешь у неё за спиной и скажешь молитву призыва. Записывай: О великий, светозарный, неботрясущий, грозный, вечно почитаемый нами господин наш Учок, -- с непередаваемым отвращением диктует Ирлик.
– - Долгая тебе лета, красное тебе солнце, белая тебе вода, жирная тебе земля. Лиза, не пропускай "тебе", а то он не поймёт. Так, хорошо, дальше пиши: Неразумные и несчастные почитатели твои, мы нижайше молим тебя своим присутствием наше скудное обиталище осенить.