О детях и прочей нечисти

Кикиморра Аноним

– А где Тирбиш?
– внезапно вспоминает Азамат.
– Почему не он Алэка укладывал?

– А он вчера в музее познакомился с девушкой, - доносит Янка.
– Она промышленная альпинистка и ещё занимается какими-то единоборствами. Короче, про Тирбиша можно временно забыть.

Кир многозначительно двигает бровями и перемигивается с Унгуцем, который ещё успевает строить намекающие рожи Сычу, мол, и ты бы давно бы так бы.

– А ну-ка все руки мыть перед едой!
– командует бабушка, прерывая пантомиму.

Мы дружно тянемся в ванную,

пропуская вперёд замученного духовника. Он аккуратно снимает браслет и кладёт на раковину, потом закатывает рукава. Дедушка вносит ужин.

– Ажгдийдимидин, - без запинки окликает бабушка.
– Как на всеобщем называется то, что мы сейчас будем есть?

– Рыба, - не задумываясь отвечает духовник.

Ничего не происходит.

Видимо, тоже это заметив, Старейшина оборачивается и озадаченно смотрит на бабушку. Потом вдруг на меня и старательно выговаривает на всеобщем:

– Иди сюда.

Я стою, где стояла, ничего не почувствовав.

Немного подождав, духовник повторяет своё повеление на муданжском, и хотя делает он это шёпотом, меня швыряет вперёд так, что я еле успеваю затормозить об бортик ванны и не полететь головой вперёд.

Он спешно надвигает обратно браслет.

– Что ни день, то открытие. Выходит, на чужом языке сила не работает?

– Я бы не удивился, - заявляет Унгуц.
– На чужом языке ругань не так обидна, ужасы не так сташны и чувства не так сильны. Вполне может быть, что и сила в чужие слова не просачивается. А, что скажете, Умукх-хон?

– Ой, я не знаю, - улыбается Умукх, потесняя духовника у раковины.
– Но ведь почему-то раньше у людей было принято гуйхалахи составлять на древнем языке. Может быть, чтобы на обычном можно было говорить, не творя чудес.

Все наконец-то вымыли руки и уселись за стол. Дедушка принялся обносить нас чудом своего производства.

– Если так, то это решает проблему с Айшей, - замечает Ажги-хян, отрываясь от изумительной рыбы.
– И да, профессор Гринберг, как вы думаете, у вас будет возможность со мной ещё позаниматься то время, что я здесь?

Бабушка поджимает губы и вытирает их салфеткой.

– Будет, но за полмесяца язык не выучишь, даже если круглые сутки заниматься, - она переходит на родной и обращается к маме.
– Ирма, у тебя есть ещё то экспериментальное средство по программе?

– Есть, а как же. Там его много было.

– Что за средство?
– навостряю уши я.

– Наш факультет участвует в разработке одного препарата, - поясняет бабушка, - смысл которого в том, чтобы повысить когнитивные показатели, а именно память и скорость обработки данных у изучающих язык. Ирма вон записалась в эксперимент и принимала его, пока учила муданжский, и несомненно, ей это пошло на пользу.

– А как оно работает?
– интересуется Азамат.

– Ну ты пьёшь капсулу, ждёшь десять минут, а потом час занимаешься языком или просто разговариваешь с человеком, - объясняет мама.
– И ты при этом помнишь вообще всё, что когда-либо видел и слышал на

этом языке, и всё, что тебе говорят, запоминаешь очень хорошо. Чувство такое странное, как будто мыслей в голове слишком много, и все лезут, и никак от них не избавиться. Зато вспоминаешь всё на свете - что по радио слушала когда-то, что видела в новостях, что сама говорила, и вообще не задумываешься, когда говоришь. Только подолгу его принимать стрёмно, так и рехнуться недолго.

– А можно попробовать разок?
– загорается мой муж.

– Тебе-то зачем?
– удивляется бабушка, подставляя деду свою тарелку за добавкой.
– Ты и так неплохо справляешься.

– Любопытно, - улыбается Азамат.

– Это нарушит ход эксперимента, все капсулы учитываются, - начинает бабушка, но мама уже сняла с полки коробочку.

– На, одну-то можно.

– Нельзя!
– возмущается бабушка.
– Ты что, не слышишь меня?!

– Артемида, - включается дедушка и улыбается Азамату.

– Ну делайте что хотите, - бабушка вытягивает лицо и снова углубляется в рыбу.

Азамат глотает капсулу и продолжает ужинать, как ни в чём не бывало. Мы все засекаем десять минут, а Умукх загадочно улыбается.

Однако в наш микроэксперимент врывается помеха в виде двух джентльменов в пиджаках и с большим кубическим чемоданом, содержащим несколько новейших моделей оцифровщиков мыслей.

– Это под вашу ответственность, вот тут распишитесь, пожалуйста, - протягивает один из них Азамату планшет.
– Завтра в то же время приедем забирать.

– Премного благодарен за оказанный почёт, такое дело, солидарен, надо ставить на учёт, - внезапно выдаёт Азамат.

Джентльмены переглядываются и смываются, пока не поздно.

– Вот так, напугал неповинных людей, а всё от потешных научных затей, - продолжает он, сам себе удивляясь.

– Сколько, говоришь, это длится?
– спрашиваю маму.

– Около часа...

– А, ну, повеселимся.

Азамат так и продолжает говорить стихами, причём со свойственной ему педантичностью использует стихотворные приёмы, характерные именно для того языка, на котором говорит, то есть, на муданжском он рифмует начала строк, на моём - окончания, а на всеобщем обходится аллитерациями. Бабушка, смирившись с творящимся беспорядком, решает превратить проблему в точку роста и записывает Азаматово творчество на телефон для последующего анализа.

– Почему ж я-то стихами не говорила?
– ворчит мама.
– На родном хотя бы?

– Потому что ты со словом обращаться не умеешь, - отрезает бабушка.
– Данный объект тем и интересен, что весьма подкован не только в практике, но и в теории словесности. Ну довольно об этом, давайте опробуем приборы, у нас вскоре будет конференция по цифровым интерфейсам мозга, не хотелось бы пропустить демонстрацию.

Ажги-хян тянет с руки браслет, но Азамат его останавливает:

– Попробуйте сначала разобраться, что к чему, чтоб сила не подкачала, не повредила никому.