О, этот вьюноша летучий!
Шрифт:
Господин Велосипедов с опрокинутым лицом:
– Я не мошенник, я жертва! Его сиятельство граф Опоясов заставил меня делать фальшивые векселя! Он и вашего батюшку погубил, милая Катя!
Сказав это, г. Велосипедов отпал в полуобмороке. Одна из сестричек Агриппины предложила ему холодное полотенце.
– Ты раскаялся, мой цыпленок? Тю-тю-тю, будешь честненьким?
– О чудесная! – г. Велосипедов положил ей голову на колени.
– Так вот ваше истинное лицо, ничтожество и подлец! – крикнула Катя графу.
– Посмотрите на ваше собственное лицо! – высокомерно сказал Опоясов. – Оно все в саже! Пушечный, заводи мотор,
– Сами заводите, ваше сиятельство! – рявкнул важный механик.
– Рехнулся, дурак?! – взвизгнул граф.
– Сами вы дурак, ваше сиятельство!
– Нет, ты дурак!
– Нет, вы!
– Не спорь с ним, мой котеночек! – вторая сестрица Агриппины погладила Пушечного по щеке, и тот мгновенно растаял.
– О нежнейшая!
Тем временем Формидабль обратал графа Опоясова и задал риторический вопрос:
– Надеюсь, у нас не будет неприятностей с Россией, если в это дело слегка вмешается французский флот?
– И русская авиация на паритетных началах, – сказал Владислав и потащил к выходу обмякшего Клаксона.
Когда силы зла были выдворены, хозяин вынес в зал две корзины с бутылками старого бургундского.
– Теперь все девочки пристроены, – с большим удовлетворением произнес он.
Воцарилось общее веселье.
Все девочки пристроены,И мальчики в порядке!Веселье восстановленоНа съемочной площадке!Под потолок фонтан минут!Бургундского салют!Как славно все настроеныНа съемочной площадке!Все девочки пристроены,И мальчики в порядке!Под потолок фонтан минут!Бургундии салют!На ночной улице граф Опоясов, поднявшись с тротуара, пригласил Роже Клаксона в автомобиль.
– Садитесь, товарищ по несчастью. Мы оба жертвы невежества.
Клаксон, кряхтя и всхлипывая, влезает в машину. Граф за рулем.
Он гонит «паккард» по пустым улицам, рулит совершенно по-дурацки, стукается об углы, разбивает фары и, в конце концов, загорается. Так, пылая, «паккард» выезжает на набережную Сены и сваливается в воду.
Минута тишины, и на набережную выбираются Опоясов и Клаксон, мокрые и оборванные.
– М-да, – неопределенно промолвил граф.
– Вам нравится Париж? – светским тоном спросил Клаксон.
– Хорошо бы освежиться, – проговорил граф.
Клаксон, хихикнув, извлек из карманов две неповрежденные бутылки.
– Прихватил в трактире. Так, машинально. Где будем пить, мой граф?
– Под мостом! – твердо сказал Опоясов и направился в данном направлении.
Эпилог нашего фильма – это настоящий ликующий, с оглушительной, но чудесной музыкой хеппи-энд.
По набережной Сены в автомобиле «Рено» едут счастливые супруги Катя и Филип. Они направляются в Гавр получать новый броненосец. Филип в блестящем офицерском мундире, на руках у него дивные младенцы-близнецы, один говорит по-русски «папа», другой по-французски «мама».
В небе над Сеной курсом на Неву движется фантастический летательный аппарат. На нем другая пара счастливцев – Сюзан и Владислав.
Двое
Силы добра поют заключительные куплеты.
Москва – Париж, 1977
«О, этот вьюноша летучий!»
Сценарий музыкального фильма по мотивам старинных русских повестей и сказок
В давние времена
в Печинске-Горшечинске
сидел Петухан Куриханыч,
да поохал в Суму-Заплечинску,
а там Заплетай Расплетаич. Ну и дела.
Под лихой, едва ли не разбойный посвист проплывают внизу, покачиваясь, нежно-зеленые новгородские поля, темный бор, холодное озеро, по глади которого бегут тени рваных облачков… А вот и наша тень проходит, тень человека с босыми ногами, летящего на больших нелепых крыльях.
За озером открывается нашему взору белокаменная златоглавая церковь и кучка деревянных домишек вокруг нее.
…
На площади городка, где царит послеобеденная дрема, трое заспанных стрельцов, почесываясь, наводят великанскую пищаль на подлетающую к городку черную точку.
Разинул рот приезжий мужиченко:
– Никак упырь летит ай кикимора?
– Упырь! – передразнивает мужичонку стрелец и поясняет с некоторой даже гордостью: – Дворянский сын Фролка Скобеев за сластями прилетел.
На площади купцы торопливо запирают лавки.
Выстрел. Подламывается тренога, и пищаль падает в грязь, едва не зашибив крутившуюся под ногами стрельцов свинью. Стрельцы, сплевывая и зевая, ложатся спать на солнцепеке.
Низко-низко над площадью пролетает Фрол Скобеев: выпуклые блестящие глаза, лихо подкрученный ус, босые пятки. Озорно свистя и ухая совой, юноша опускается на лотки с пряниками, быстро набивает сластями запазуху, потом – крылья под мышку – улепетывает с площади прочь. Его никто и не думает преследовать, кроме собак, гусей и поросят.
– Одно дело – улетит…
ТИТРЫ
фильма
Фрол Скобеев забрался на макушку сосны, приладил за спиной крылья и сиганул вниз.
Худо-бедно, но крылья перепончатые с бисерной бахромой несут его среди воздушных струй, и на душе у него от этого привольно и он поет:
Говорят, МоскваБольно бьет с носка,А меня, Москва,Будешь ты ласкать!На печи меня горячейНе удержите силком,Отправляюсь за удачей,Эх, за птичьим молоком!Или буду я полковникВ шитых золотом портках,Или буду я покойникПод забором в лопухах!Говорят, МоскваБольно бьет с носка,А меня, Москва,Будешь ты ласкать!