О, этот вьюноша летучий!
Шрифт:
Печальный Эдик вышел в темный сад, погасил сигаретку, полез вверх по стволу огромного платана, на большой высоте завозился, устраиваясь на ночлег.
– Эдик, ты тоже на мачте! – спросил с соседнего дерева Толя Маков.
– Твой тоже с рейса пришел? – спросил Эдик.
– Да. Жизнь – это детская рубашка, Эдик. То вверх, то вниз.
– Нет, Толик, жизнь – это жираф верхом на бегемоте.
– Точно. Спокойной ночи, Эдик Евсеев, вождь хитроумный, властитель Итаки…
– Спокойной ночи,
Утро настало, вышла из мрака младая, с перстами пурпурными Эос, она озарила…
…страстно целующихся на набережной Витю Сорокина и Бригиту Бордову. Видно, что парочка провела всю ночь в романтических прогулках: на хрупких плечиках Бригиты – солидный боцманский пиджак.
– А вот позвольте мне задать вам один важный вопросик, Бригиточка, – с трепетом говорит Витя, – один коренной вопросик бытия. Вот если я вам письмецо напишу, вы мне ответите, а? – замер в ожидании ответа.
– Конечно, Виктор, любимый, умный, незаурядный мой человек! – пылко воскликнула Бригита. – Мы возродим с вами эпистолярный жанр, коим достославен век минувший!
Поцелуй.
– И еще одни коренной вопросик, Бригиточка. Как вы относитесь к нашим новым советским танцам?
– Очень люблю «танец конькобежцев» и «фруктовый молодежный», а особенно…
– А особенно? – боцман оцепенел.
– А особенно новый танец «террикон».
– Родство душ! – завопил вне себя от радости боцман.
Влюбленные прошлись в «терриконе»
«Ватерпас» готовится к выходу в море, на судне деловая суета. Бесо и Шота драят палубу, «трюмные черти» шуруют внизу, боцман тащит огромные словари и справочники, подаренные ему Бригитой, капитан вдохновенно распоряжается. Один лишь Толя Маков в растерянности мечется по судну, заглядывает во все закоулки. Движения его хаотичны, истеричны, неадекватны: он лишился объекта для подражания, своего кумира Эдика Евсеева. Эдика нигде нет.
– Ребята, Эдика не видели? Сидор, Эдика не видал? Бесо, ты Эдика сегодня не видел? – панически спрашивает Толя, бегая по судну. – Эдик, где ты? Вылезай! Это же я, твой Толик!
– Что с вами, Маков? – официально спрашивает капитан. – Где ваше рабочее место?
– Евсеева нет, Бронислав Иванович!
– Займите свое рабочее место по швартовому расписанию. Через десять минут отходим. На «Ватерпасе» будет железная дисциплина. Мы приведем буксир в Керчь точно в срок, минута в минуту. Зуппе будет жесток и тверд, отечески жесток и матерински тверд. Прошу прощения, Толя, вы меня поняли?
– А как же без Эдика? – всхлипнул Толя.
– Без Эдика будет трудно, я понимаю, но мы не из тех, что пасуют перед трудностями. Возьмите себя в руки, Толя, будьте любезны… коллектив заменит вам Эдика.
– Никто мне его не заменит, – махнул рукой Толя. – А может быть, он
– Если придет, мы его покритикуем за опоздание, мы сильно его отругаем, мы его пропесочим.
Капитан поднес к губам мегафон и прогудел:
– Внимание! Палубной команде занять места по швартовому расписанию!
«Ватерпас» отваливает от стенки. Палубная команда посылает берегу прощальные приветы. Из люков высовываются «трюмные черти». Боцман и капитан выглядывают из рубки. Нет только Эдика Евсеева.
На стенке стоят и машут платочками женщины: мать-капитанша, Бригита Бордова, Марина-Регина-Эмилия, Натела и Ира.
– Пишите, мальчики! – кричат Марина-Регина-Эмилия. – Не забывайте! Будем ждать!
– Эй, девчата, на всякий пожарный – Керчь до востребования! – кричит Сидор. – Рубликов двадцать-тридцать! Лады?
– Переведем обязательно! Не волнуйтесь, мальчики!
К причалу бегут запыхавшиеся Нина и Роза.
– Ой, Розка! Ой, Нинка! Ой, опоздаем! А ты-то чего бежишь? Он меня любит! Фигушки, он меня… нет, меня… Ой!
БРИГИТА БОРДОВА. Виктор, не остывайте, сохраняйте то, что в груди! Развивайте то, что в уме!
ВИТЯ СОРОКИН. Намек понял, Бригиточка! Мы с тобой два берега у одной реки!
НАТЕЛА и ИРА. Бесо, Шота, не ругайтесь, пожалуйста! Больше кушайте!
БЕСО и ШОТА. Клянемся, ни слова о хирургии!
ЕКАТЕРИНА. Ну-ка, девушки, организуемся для прощальной песни. Подпевайте. Мы провожаем пароходы совсем не так, как поезда, морские медленные воды…
– Екатерина, пчела моя трудовая, спасибо тебе за все! – кричит капитан и смахивает скупую морскую. Берег отдаляется.
На причал примчались растрепанные буфетчицы. Буксир уже далеко, и они принимают за Эдика стоящего на корме Толю Макова.
– Эдик! – кричит Нина. – Любимый! Я твоя навеки!
– Эдик! – кричит Роза. – Красавец! Ты мой!
– Спокойно, девушки, – говорит мать-капитанша. – Самое время пропустить по стаканчику цинандали.
– Учебники, слава богу, сплавила, – говорит Бригита. – Айда!
Женщины во главе с мать-капитаншей покидают причал.
Буксир «Ватерпас» выходит из порта.
Из открытого окна Портофлота за буксиром следит начальство.
– Ой, боюсь я за «Ватерпас», Кузьма Кузьмич.
– Ничего, ничего, грамотно идет Зуппе.
Из недр «Ватерпаса» раздался горестный вопль Толи Макова. Капитан передал штурвал боцману, побежал вниз, в кубрик. «Трюмные черти», Бесо и Шота тоже рванули туда.
В кубрике стоял бледный Толя Маков. Дрожащей рукой он показал на переборку.
– Вот все, что от него осталось!
На переборке над рундуком висела морская амуниция Эдика Евсеева – капитанка с выгнутой тульей, тужурка с шевронами, любимые расклешенные брючки. К брючкам была приколота записка.