o f2ea2a4db566d77d
Шрифт:
Профессор доктор Пель, поставщик двора его императорского величества. Там
написано.
–
Да-да, но это уже не шутки, а волнения в городе…
–
Там также указано, что объявления, помещаемые в «Русском инвалиде», собирают
средства на раненых. У нас благотворительная уважаемая газета…
–
А что вот у вас в неофициальной части? – Федотов вошел в раж. – Какая беспечность.
Какая непозволительная для истории близорукость!
плена, допрошенного комиссией старшего врача 36-й артиллерийской бригады Николая
Ивановича Крылова, в солдатском лагере Котбус, куда он прибыл в декабре 1914 года для
борьбы с эпидемией тифа, больные лежали вповалку в бараках, настолько холодных, что
бывали случаи омертвения конечностей, вследствие чего приходилось их ампутировать»…
–
Я вообще-то в курсе, что публикуется в нашей газете…
– «… Пленные всегда голодали и поэтому разыскивали в выгребных ямах всё, что
можно было назвать съедобным, отчего развилась дизентерия. Бани и прачешной не было.
Больные были похожи «на мертвецов, вышедших из гроба». У очень многих из них нельзя
было видеть тела, так как оно «было покрыто толстым слоем длинных и жирных вшей».
Немцы смеялись над этим, называя русских свиньями, когда же вспыхнула эпидемия,
немецкие врачи и часовые, боясь заразы, разбежались и русским врачам пришлось работать
одним; однако медикаментов и перевязочных материалов отпускалось на лазарет очень мало,
а приобретать их своими средствами немцы запретили»…
– Как вас там?… Пётр Георгиевчи, вы, что, почитать сюда пришли? Возьмите выпуск и
идите почитайте дома, - Звонников начал выходить из себя.
– Я уже читал. Но вы послушайте. Вот тут ещё абзац…
– Это уже чёрт знает что такое…
– «Затем в августе 1915 года Крылова отправили в Прасныш…», - профессор тараторил
на пределе человеческих возможностей. – «… в госпиталь, где 540 русских раненых –
большинство разрывными пулями – лежали на полу в здании с выбитыми стёклами во всех
окнах. Сдавая госпиталь Крылову и другому нашему врачу, немцы увезли буквально все
медикаменты и инструменты. Крылов установил, что немцы по 17 дней не делали раненым
перевязок и когда он начал их делать, то в ранах оказалось такое количество червей, что
«они производили своеобразный, никогда им ранее не слышанный шум»».
Федотов закончил, и в кабинете установилась тишина. Впервые за утро. И только кто-то за
дверью раздраженно спросил «Анискин где? Когда придёт Анискин?».
–
Давайте прощаться, - немного помолчав,
обессилевшему Федотову.
37
– И это сейчас, когда в городе так странно, - прошептал тот, укладывая газету на место.
– Теперь русский у нас не только инвалид, но ещё и свинья-лишенец… И если, избави Бог,
что-нибудь стрясётся, виноваты во всём окажутся… немцы.
–
Ах вот как вы заговорили? - Звонников поднялся из-за стола, над профессором
нависнув.
–
Если будут изыскивать причины, по которым русский – инвалид, получится именно
так, - еле слышно проговорил Федотов. – Вашими стараниями…
Он, конечно, утонул.
–
Вон! – грохнул и.д. главного редактора. И выкинул руку в сторону двери.
Намного позже историки скажут, что с 25 февраля по 5 марта ни одна газета, кроме
«Русского инвалида», в Петрограде не вышла. Издание было закрыто в октябре 1917 года.
Возобновился выход «Русского инвалида» с декабря 1991 года.
Петр Георгиевич Федотов шёл обратно домой ни с чем, жалкий в своей сутулости. Он
просочился сквозь дребезжащую толпу людей – на некоторых арестантские халаты (пал дом
предварительного заключения). Совершенно один недолго посидел в трамвае с разбитым
стеклом (он так и не тронулся). Дёрнул пару раз носом, учуяв запах дыма (горело здание
Окружного суда). Федотов медленно брёл домой. Он не замечал, не понимал ничего вокруг.
И сам был странным образом незаметен.
– Скумбрия, слякотно, свистит, спружинит и потом – сосны, сосны, - бухтел он себе под
нос без выражения. – Нельзя так. Это же всё связано. Кто хочет быть инвалидом? Почему
нам это навязывают? Скоро сороки строки икорный сук по щучьему врып…
Профессор снимал квартиру в доходном доме Лидваля на Каменоостровском проспекте.
Но больше не мог вносить за неё плату. Служба в Университете, былая слава, друзья и
ученики – все слизнулось прошлым. Теперь Федотов видел только царапов. Он уже с месяц
находился под их гипнозом. Пожилой человек, полноватый, с совершенно голым лицом и в
пенсне. Петр Георгиевич по инерции ещё следил за собой. Но как-то уже запылился.
Недавно он заметил, что по оболочке реальности пошли трещины. Буквально. И по краям
образовавшихся расщелин всё время скапливалось какое-то нематериальное вещество. Этот
процесс был назван профессором «словесьем царапов». Царапы наскакивали на него
отовсюду и были по-своему очаровательны. Они поддавались чтению.